(от лат. stilus, stylus — остроконечная палочка для письма, манера письма) в языкознании —
разновидность языка, закреплённая в данном обществе традицией за одной из наиболее общих сфер социальной жизни и частично отличающаяся от других разновидностей того же языка по всем основным параметрам — лексикой, грамматикой, фонетикой; то же, что стиль языка. В современных развитых национальных языках существуют 3 наиболее крупных стиля языка в этом значении: а) нейтральный, б) более «высокий», книжный, в) более «низкий», разговорный (или фамильярно-разговорный, или разговорно-просторечный);
то же, что функциональный стиль;
общепринятая манера, обычный способ исполнения какого-либо конкретного типа речевых актов: ораторская речь, передовая статья в газете, научная (не узкоспециальная) лекция, судебная речь, бытовой диалог, дружеское письмо и т. д.; стиль в этом смысле характеризуется не только набором (параметрами) языковых средств, но и композицией акта;
индивидуальная манера, способ, которым исполнены данный речевой акт или произведение, в т. ч. литературно-художественное (ср., например, «стиль вашего выступления на собрании»; «язык и стиль ранних стихов Лермонтова»);
то же, что языковая парадигма эпохи, состояние языка в стилевом отношении в данную эпоху (ср. выражение «в стиле русского литературного языка 1‑й половины 19 века»).
Несмотря на различия приведённых пяти пониманий стиля, в каждом из них присутствует основной общий инвариантный признак; стиль всегда характеризуется принципом отбора и комбинации наличных языковых средств, их трансформаций; различия стиля определяются различиями этих принципов. Каждый стиль характеризуется некоторыми дифференциальными признаками, отличиями от другого, сопоставимого с ним, т. е. отклонениями. Этот признак достигает максимума в индивидуальном стиле, который есть «мера отклонения от нейтральной нормы». Кроме того, «изнутри» стиль характеризуется некоторыми постоянными компонентами, «интегральными признаками», которые тоже достигают максимума в индивидуальном стиле, приводя к его определению как «высшей меры соразмерности и сообразности». Понятие отбора, в свою очередь, предполагает представление о том, что является правильным, с чем следует сравнивать отклонения, — понятие нормы (см. Норма языковая). Понятие комбинации предполагает понятие о соразмерности, гармонии. Таким образом, стиль является категорией не только исторической, но и субъективно-объективной, поскольку в истории изменяются как объективные материальные элементы стиля, так и субъективные принципы их отбора и комбинации. Есть случаи, когда национальный язык (например, эстонский) не имеет чётких границ между стилями.
В истории стилей с точки зрения материального состава элементов три основных стиля языка имеют 3 различных исторических источника. В современных европейских языках книжный стиль обычно восходит к литературно-письменному языку предшествующего периода, нередко иному, чем повседневный разговорный язык основной массы населения. Так, книжный стиль в странах романской речи — Франции, Италии, Испании и др. — восходит к латыни как литературному языку средневековья по составу лексики и частично синтаксиса; английский язык в его книжном стиле в этом отношении также восходит к латинскому и частично французскому языкам средневековья. Книжный стиль во всех славянских языках во многом восходит к старославянскому (церковнославянскому) языку — литературному языку средневековья. Вместе с тем в романских и славянских языках определённую роль играл литературный язык на национальной основе, например язык героического эпоса во Франции и Испании, язык летописания и других письменных документов в Киевской Руси; при этом вопрос о соотношении двух языков в Киевской Руси и других русских государствах средневековья остаётся дискуссионным.
Нейтрально-разговорный стиль восходит к общенародному языку, в особенности к языку городской части населения. Фамильярно-просторечный стиль имеет своим источником язык городских низов и крестьянские диалекты, а также языки профессиональных групп, жаргоны — ремесленников, солдат, студентов и т. д.
На системе стилей сказывается их литературная обработка и кодификация. Так, нормализация французского литературного языка в 17 в., в эпоху литературного классицизма, способствовала жёсткой кодификации письменной речи и её отличию от разговорной по принципу «никогда не пишут, как говорят»; поэтому нейтральный стиль французского языка был закреплён в его близости к книжной, письменной речи. Норма же русского литературного языка складывалась в конце 18 — начале 19 вв., в эпоху Пушкина, эпоху становления литературного реализма, благодаря чему в книжный стиль гораздо шире были допущены демократические элементы языка, а нейтральный стиль оказался приближенным к разговорной речи.
Прообраз трёх стилей языка существовал уже в латинском языке Древнего Рима: 1) urbanitas — речь самого г. Рима (Urbs), считавшаяся образцом; 2) rusticitas (от rusticus — деревенский, сельский) — речь сельских местностей, не вполне правильная, «неотёсанная»; 3) peregrinitas (от peregrinus — чужеземный), воспринимавшаяся римлянами как неправильная латинская речь отдалённых римских провинций, из которой впоследствии развились романские языки.
У трёх стилей был и другой источник, тоже трёхчастный: три основных жанра тогдашней словесности — «низкий», «средний» и «высокий». В Риме они обычно ассоциировались с тремя различными жанровыми циклами произведений Вергилия — «Буколики» (букв. — пастушеские стихотворения), «Георгики» (букв. — земледельческие стихотворения), «Энеида» — героическая эпическая поэма. Соответственно трём жанрам не только слова, но и обозначаемые ими предметы, а также имена собственные должны были быть различны. В позднеримскую эпоху они иллюстрировались так:
| Низкий стиль | Средний стиль | Высокий стиль | |
|---|---|---|---|
| Персонаж | Ленивый пастух | Земледелец | Воин-властитель |
| Его имя | Титир, Мелибей | Триптолем, Целий | Гектор, Аякс |
| Его животное | овца, баран | бык | конь |
| Его орудие | палка | плуг | меч |
| Его место | пастбище | поле | город, воинский лагерь |
| Его дерево | бук | яблоня | лавр, кедр |
Это стилевое различие имеет более древний аналог — различие языков эпоса и трагедии («высокий»), лирики («средний»), комедии («низкий») в Древней Греции, которое, в свою очередь, восходит, по-видимому, к ещё более древним различиям сакрального, в т. ч. поэтического, языка и языка обыденного общения. «Теория трёх стилей» была особенно актуальной в Европе в эпоху литературного классицизма 17—18 вв. В России её разрабатывал М. В. Ломоносов (см. Язык художественной литературы).
В истории стиля с точки зрения принципов отбора наиболее древним принципом различия стилей оказывается социальный престиж, прямо соответствующий понятиям-оценкам «высокий», «средний», «низкий» слов и предметов, которые словами обозначаются. Изъясняться в высоком стиле значило изъясняться высоким слогом и о высоких предметах; одновременно высокий стиль речи указывал на высокое общественное положение говорящего. Практика языковых оценок речи, принятых в Древнем Риме, удерживается вплоть до нового времени. Так, согласно определению грамматиста 17 в. К. де Вожла (Франция), «хорошее употребление языка», или «добрый обычай», — это «манера говорить самой здравой части королевского двора, в соответствии с манерой писать самой здравой части писателей данного времени». «Добрый обычай» в современной терминологии соответствует нейтральному и книжному стилю, или языковой норме в самом жёстком смысле слова. В определении Вожла содержится и другой важный признак — «сообразность» речи, её соответствие социальному положению говорящего. Таким образом, «низкая» речь крестьянина не отвечает «доброму обычаю», но отвечает «сообразности».
В 19 в. везде, где имела место общая демократизация общественной жизни, понятие нормы расширяется, и «низкий» стиль, естественная речь демократических слоёв населения, включается в норму в широком смысле, в систему стилей литературного языка. Диалектная речь и жаргоны остаются за пределами нормы. Однако признак социального престижа сохраняется; в известной мере это даёт себя знать даже в определении нормы в советской научной литературе 30—40‑х гг., ср.: «Норма определяется степенью употребления при условии авторитетности источников» (Е. С. Истрина). В лингвистической литературе 80‑х гг. в развитых странах, в соответствии с развивающейся структурой общества, признак «высокой» или «низкой» социальной оценки постепенно исключается из понятия нормы языка и соответственно из оценки стилей; ср. применительно к современному русскому языку, где норма — правила речи, «принятые в общественно-речевой практике образованных людей» (однако этот признак сохраняется для современного французского языка).
Параллельно этому происходит разделение таких признаков стиля, как слово и его предметная соотнесённость; последний признак исключается из определения стиля: в современных литературных языках в любом стиле языка можно говорить об одной и той же действительности, одних и тех же предметах. Этому способствуют развитые синонимические ряды (см. Синонимия), сложившиеся из различных источников (например, в русском языке старославянизмы и исконно русская лексика: «битва» — «сражение», «бой» — «стычка», «лик» — «лицо» — «физиономия», «метать» — «бросать» — «кидать», «швырять» и т. п.).
Понятие стиля как индивидуальной манеры речи или письма оформляется в 18 в. и достигает расцвета в эпоху литературного романтизма в связи с развитием понятия индивидуального «гения» — человека-творца, писателя, художника. В 1753 Ж. Л. Л. Бюффон формулирует следующее определение стиля: «Знания, факты и открытия легко отчуждаются и преобразовываются... эти вещи — вне человека. Стиль — это сам человек. Стиль не может ни отчуждаться, ни преобразовываться, ни передаваться». Это определение, отражающее одну из объективных сторон явления «стиля», играет большую роль в литературоведческой стилистике. Во французской лингвистике на его основе определяются задачи стилистики в целом.
В 19 в., в связи с осмыслением многообразных речевых функций человека (бытовая речь, публичное выступление, речь в суде и т. п.) возникает понимание стиля как переменной величины, как языкового приспособления человека к общественной среде (А. И. Соболевский, 1909). Этому пониманию отвечает в определённой мере понимание стиля как общепринятой манеры исполнения речевых актов. Наиболее полно стиль в этом понимании исследуется в теории речевых актов как одно из условий их успешности (см. Прагматика).
В 50—70‑х гг. 20 в., в связи с развитием истории науки, истории человеческого познания, было сформулировано общее для науки, искусства и языка понятие стиля как «стиль мышления, миропонимания». В этом значении используются разные термины: «эпохэ́» (М. П. Фуко), «письмо» (применительно к художественной литературе, Р. Барт), «парадигма» (применительно к науке и научному стилю, Т. Кун). Но наиболее общим и удачным термином и здесь остаётся «стиль», в соответствии с определением М. Борна (1953): «...существуют... общие тенденции мысли, изменяющиеся очень медленно и образующие определённые философские периоды с характерными для них идеями во всех областях человеческой деятельности, в том числе и в науке... Стили мышления — стили не только в искусстве, но и в науке».
Ю. С. Степанов.