Журнал «Здоровье», № 4 / 1974 г., с. 28—29.
С. Шатров
Юмористический рассказ.
Рисунки народного художника РСФСР И. Семенова.
Василий Игнатьевич Сапелкин проснулся раньше обычного, провел языком по нёбу и ощутил смутную тревогу. Во рту было сухо.
«Что бы это могло значить? — подумал он. — Сухость во рту! Симптом какой болезни?»
Надо сказать, что экономист Сапелкин считал себя большим докой по части медицины. Свои знания он черпал из частых бесед с завсегдатаями поликлиники. Сапелкин ставил себе диагнозы с быстротой счетно-вычислительной машины,
«Что еще за напасть на меня свалилась?» — продолжал размышлять он, безостановочно водя языком. И тут его осенило: диабет! Сухость во рту — один из признаков этой болезни. И еще жажда! Василий Игнатьевич начал лихорадочно припоминать, сколько вчера он выпил жидкости: три стакана чая, бутылку кефира, стакан газированной воды, не считая супа. Много! Он почувствовал легкий озноб — предвестник Больших Страхов. Перед его мысленным взором возникла мрачная картина.
...Диабет прогрессирует. Он под наблюдением врачей. Прощай, сахар, торты, конфеты, пирожные. Его терзают когти диеты. Он раб инсулина. Он тащит повсюду проклятый шприц. Уколы, боль, страшная слабость, инвалидность... А вот и развязка — жена заказывает скромную урну...
Резкий трезвон будильника поднял его с постели. Он вышел к завтраку с лицом обреченного человека.
— Кофе без сахара, — сказал он слабым голосом.
— Это почему же? — удивилась жена.
— Так надо.
— А-аа, какая-то новая болезнь, — без особого труда догадалась жена. — Что мы еще у себя обнаружили?
— Она острит, бедная женщина, — подумал он с грустью, — тем тяжелее будет для нее развязка». Сапелкин вспомнил старый анекдот:
«— У вашего мужа ничего нет. Он только думает, что он болен, — говорит врач жене больного.
Через несколько дней, полная доверия к этому врачу, она приходит и говорит:
— Мой муж думает, что он умер».
Недавно врач из поликлиники сказал жене, что он, Сапелкин, практически здоров. И она верит этому, подобно даме из анекдота. Какое легкомыслие!
Василий Игнатьевич вяло сжевал бутерброд. У него заныло сердце. Он опустил руки и под столом, чтобы не видела жена, нащупал пульс. «Восемьдесят! — насчитал он. — Много!» Его нормальный пульс — семьдесят два удара в минуту. Он снова ощутил боль в сердце. Перед ним с пугающей отчетливостью возникла новая картина.
...Боль усилилась. Железная ладонь сжимает его сердце. У дома тормозит машина «Скорой помощи». Над ним склонились люди в белых халатах. Танец кривых линий на электрокардиограмме. Их приговор: инфаркт миокарда. Он распят на больничной койке! А вот и развязка!..
Он поднялся из-за стола и, с трудом передвигая ватные ноги, поплелся на работу. Но стоило ему только натянуть нарукавники, сесть за стол и взять ручку, как он явственно ощутил боль в области печени. Он отложил перо и прислушался... Боль не возобновилась. Это несколько успокоило его.
— Вам нездоровится? — спросила его статистик Лидочка.
— А что, это заметно? — всполошился он.
— У вас утомленный вид.
— И цвет лица нездоровый?
— С желтоватым отливом, — определила девушка.
Сапелкин ничего не ответил. «Уже посторонние замечают», — со все возрастающей тревогой отметил про себя Василий Игнатьевич, и снова Большой Страх навалился на него.
«Надо что-то предпринять,— продолжал думать он,— нельзя покорно идти навстречу своему трагическому концу. Необходимо провести детальное обследование своего, траченного болезнями организма. Да, глобальное обследование!»
Мысль о глобальном медицинском обследовании не давала ему покоя до обеда. Он работал, как в тумане, отвечал невпопад, путал цифры и никак не реагировал на телефонные звонки.
После обеда он обнаружил у себя еще несколько болезней, которые, впрочем, не могли существенно повлиять на и без того дефицитный бюджет его здоровья.
Перед самым уходом у него опять заныла печенка. Мимолетная боль швырнула Сапелкина в безжалостные объятия Страха.
«Цирроз печени», — безошибочно определил он.
Воспаленное воображение Василия Игнатьевича снова бросило его на больничную койку.
...Цирроз прогрессировал. Приступы тошноты. Кровотечение из носа. Страшная слабость. Растерянные лица врачей. Консилиум в тупике. А вот и роковая развязка!..
Сапелкин не досидел до конца рабочего дня, отпросился в поликлинику.
Врач поликлиники, пользовавший Василия Игнатьевича, не слишком удивился, когда увидел Сапелкина. Он терпеливо выслушал его и сказал:
— Товарищ Сапелкин, зачем снова подвергать себя обследованию? Ведь недавно вы проходили диспансеризацию. Вы абсолютно здоровы. Если бы все наши пациенты были в таком состоянии, нам пришлось бы закрыть поликлинику. Вы просто предельно мнительный человек!
Домой Василий Игнатьевич возвращался в приподнятом настроении. Он даже мысленно посмеивался над дневными страхами.
— Жена! — крикнул он с порога. — Я голоден, как стая волков!
— О-оо, мы уже выздоровели! — обрадовалась страдалица-жена.
— «Умирать нам рановато, есть у нас еще дома дела», — пропел Сапелкин, прищелкивая пальцами.
На следующее утро Василий Игнатьевич проснулся раньше обычного. У него запершило в горле. «Туберкулез гортани!» — мелькнуло в его мозгу.
Показалась морда Большого Страха. Сапелкин увидел себя на больничной койке...
Бедный Василий Игнатьевич!
Люди умирают один раз. Он — тысячу!