Журнал «Здоровье», № 11 / 1974 г., с. 4.
Люди нашей эпохи
Герой Социалистического Труда
— Только, пожалуйста, не обо мне. Если уж хотите писать, то о проблеме. Об успехах психиатрии.
— А в чем они?
С лица Андрея Владимировича сходит то немножко натянутое, немножко даже настороженное выражение, с каким он встретил корреспондента. Совсем другие глаза, другие модуляции голоса, другая, не официально-корректная, а добрая, покоряющая улыбка.
Такому психиатру можно, вероятно, довериться с первой минуты. Почувствовать, что перед тобой друг, целитель...
|
|
|
Веками складывалось особое отношение к психическим заболеваниям, веками следовала за такими больными неотступная тень отверженности. Ее порождало непонимание сущности психозов, бессилие в борьбе с ними.
Врачи уже умели делать виртуозные операции, останавливать шквалы эпидемий, излечивать тяжелейшие внутренние болезни, а мозг человеческий все еще оставался тайной за семью печатями.
Когда в 1924 году студент Казанского университета Андрей Снежневский едва ли не единственным на курсе избрал своей специальностью психиатрию, арсенал ее был далеко не так богат, как сейчас.
Правда, в клинике уже забрезжил новый свет: стали применяться биологические методы лечения — инсулиновый шок, электросудорожная терапия. Внезапная резкая встряска напрягала защитные силы организма, заставляя его активнее бороться с болезнью.
Уже с первых своих самостоятельных шагов в психиатрии Андрей Владимирович Снежневский искал и другие рычаги, другие стимулы, способные мобилизовать волю больного, расширить нетронутые островки его сознания.
Психиатры старшего поколения помнят впечатление, которое произвел на одном из съездов тридцатых годов доклад тогда еще мало кому известного врача А. В. Снежневского. В Костромской психиатрической больнице, которую он возглавлял, была организована трудотерапия чуть не по 20 специальностям.
Именно в таком разнообразии выбора и заключалась суть замысла. Ведь трудотерапия сама по себе уже не была в ту пору открытием: в десятках клиник больные клеили коробочки, вязали сумки. Это расчет на успокаивающее действие монотонности. А Снежневский делал ставку на другое — чтобы труд радовал, увлекал, восстанавливал духовные силы. Психически больной направлен внутрь, в себя, в свою иллюзорную жизнь. Работа помогала повернуть его вовне, укрепить ускользающие от него связи с жизнью истинной, деятельной.
Через многие годы, через неспокойные будни врачебной работы, через неудачи и разочарования, через барьеры нелегкой ответственности администратора, организатора, ученого пронес Снежневский стремление сохранить и отстоять в душевнобольном самое главное — человека, человека среди людей.
Еще двадцать — тридцать лет назад это было труднее. Теперь стократ легче. Ибо есть у психиатрии больше эффективных средств, больше возможностей.
Термин «душевнобольной», которым мы пользуемся по привычке, по существу, бессмыслен. У человека нет «души», как чего-то воздушного, бесплотного, независимого от его телесной сути. Больна не «душа». Болен мозг. А может быть, даже изначально — не мозг, ибо он тоже неотделим от всего человеческого естества. Он омывается кровью, он принимает сигналы из внутренних органов и отвечает на них, он владеет телом, как и тело владеет им.
Так где же, в чем она, эта неуловимая, не дающаяся в руки, но, несомненно, существующая материальная субстанция психоза? Именно материальная, «вещная», как, скажем, ниша при язвенной болезни или воспалительный очаг при пневмонии.
Ответ на этот вопрос ищет — и находит! — коллектив Института психиатрии Академии медицинских наук СССР, которым вот уже более двадцати лет руководит академик АМН СССР А. В. Снежневский.
Установлена, например, особая аномалия лимфоидных клеток крови больных шизофренией. И что самое важное — оказалось, что эта аномалия может существенно отражаться на функции мозга.
Шизофренией, самым распространенным психическим заболеванием, А. В. Снежневский занимается особо. Может быть, предполагает он, под этим названием кроется ряд каких-то близких, но разных болезней. Ведь только самая небольшая часть больных, которым поставлен такой диагноз, навсегда остается жителями больниц. Другим стационарное лечение требуется лишь время от времени. А третьи могут пережить эпизодический приступ лишь дважды в жизни — например, в период полового созревания и в старости.
Расчленить, выделить эти формы — значит снять с тысяч больных, с их семей бремя страха за будущее. Больной должен знать: гроза миновала, тучи рассеялись, солнце сияет! Кому-то позволительно навсегда забыть об этой грозе; для кого-то надежнее оставаться под охраной поддерживающей терапии. Ведь в распоряжении врача есть сегодня психотропные средства, способные корригировать настроение, поведение, всю психическую жизнь.
Тысячи людей, перенесших заболевание, теперь не остаются инвалидами. Они живут, радуются, работают, и порой в областях ответственных, творческих, требующих самого большого умственного напряжения.
Психотропных средств много. Они могущественны, иногда просто чудодейственны. Но выбирать нужный препарат, устанавливать нужную дозу все еще не так просто. Как некогда А. В. Снежневский искал для каждого больного самый увлекательный труд, так теперь он стремится найти для каждого самое оптимальное лекарство.
Этой проблемой, родившейся на стыке психиатрии, фармакологии, биологии, в институте занимается группа молодых ученых. Задача: установить максимальную действенность препарата в зависимости от конституции больного, склада его личности, характера заболевания, особенностей его течения.
Исследования, проводимые в Институте психиатрии АМН СССР, привлекают внимание научного мира. Коллеги А. В. Снежневского во многих странах признают его главой самой перспективной школы в современной психиатрии.
...Но мы обещали Андрею Владимировичу не писать о нем. И потому не перечисляли всех его должностей и многочисленных почетных титулов. Не цитировали благодарственных писем больных. Не заглядывали в поздравительные адреса, которые он получил в связи с присвоением ему высокого звания Героя Социалистического Труда.
А если все-таки хоть немного рассказали и о нем, думаем, он простит нас, ибо невозможно отделить человека от дела, которому он отдал полвека жизни.
Д. Орлова