Лингвистический энциклопедический словарь

Омоними́я

(от греч. ὁμωνυμία — одноимённость) в языкознании — звуковое совпадение различных языковых единиц, значения которых не связаны друг с другом.

Лексические омонимы — одинаково звучащие слова, не имеющие общих элементов смысла (сем) и не связанные ассоциативно. Возникновение в языке омонимов вызвано разными причинами. В результате исторических звуковых изменений может произойти совпадение ранее различных по звучанию слов, например рус. «лук» (растение) и «лук» (для стрельбы; где у < ǫ), англ. flaw ‘трещина’ и flaw ‘порыв ветра’, франц. pêche ‘персик’ и pêche ‘рыболовство, улов’. К появлению омонимов может привести заимствование иноязычного слова: например, заим­ство­ван­ное из немецкого (через польский) слово «брак» (‘изъян’) совпало с исконно русским «брак» (‘женитьба’; этимологически связано с глаголом «брать»); иногда совпадают по звучанию слова, заимствованные в данный язык из различных источников: ср. «рейд» (‘место стоянки кораблей’; из нидерландского языка) и «рейд» (‘военный набег в тыл противника’; из английского языка). Источником омонимии в данном языке может быть звуко­под­ра­жа­тель­ное происхождение одного из омонимов: например, «шип» (от «шипеть») и «шип» (розы) и т. п. Наиболее продуктив­ным и исторически наиболее сложным фактором появления омонимии явля­ет­ся разрыв перво­на­чаль­но единой семантики многозначного слова: рус. «свет» (‘лучистая энергия’) и «свет» (‘мир, вселенная’), нем. Zug ‘течение, тяга’ и Zug ‘поезд’, франц. train ‘ход’ и train ‘поезд’ и т. п. Сложность этого фактора заключается в том, что разрыв, расхождение значений, т. е. утрата ими общих семантических элементов, обычно осуществляется постепенно; нередки случаи, по-разному трактуемые в разных словарях: то как значения одного слова, то как омонимы (ср. рус. «журавль» — ‘птица’ и ‘шест у колодца’; чеш. jeřáb — ‘журавль’ и ‘подъёмный кран’ и т. д.). В «Словаре омонимов русского языка» О. С. Ахмановой приведено много омонимов, появившихся в русском языке вследствие распада полисемии, причём автор отмечает, что в значительном числе случаев омонимия находится в состоянии процесса, и стремится разграничить при помощи специальных обозначений «завершив­ши­е­ся» и «незавершив­ши­е­ся» процессы расхождения значе­ний; к последним отнесены такие случаи, как, например, «гладить» (бельё и ребенка), «волочиться» (‘волочиться по земле’ и ‘волочиться за девица­ми’) и т. п.

Трудность разграничения полисемии и омонимии приводит некоторых учёных к утверждению, что омонимами целесообразно считать только слова, различные по происхождению (В. И. Абаев). Однако, во-первых, не во всех случаях удаётся установить происхождение слова, а во-вторых, — и это главное — следование такой установке отодвинуло бы понятие омонимии в область исторической лексикологии, в то время как именно для современных языков приходится разграничивать значения, связанные одно с другим, и значения, которые, хотя и выражены одинаковой звуковой формой, в семантическом плане не имеют ничего общего. Это вопрос не только лингвистической теории, но и лексикографической практики.

Некоторые исследователи в качестве объективных критериев разграничения омонимии и полисемии выдвигали словообразовательные и синтаксические характеристики; однако их значение нельзя признать решающим, поскольку расхождение словообразовательных рядов не непременно связано с разрывом соответствующих значений (часто производные вообще «специализируют» значение произво­дя­ще­го), а реализация разных значений слова в различных синтаксических конструкциях далеко не всегда связана с их семантическим разрывом: ср. «писать» (кому, что, о чём) и «писать» в абсолю­тив­ном употреблении (ср. заголовок фельетона И. Ильфа и Е. Петрова: «Писатель должен писать», а также производные от этого глагола: «писатель», «писание», «письмо» и т. д.). Большую группу омонимов в русском языке составляют слова, звуковое совпадение которых обусловлено независимым (иногда — в разное время) образованием от одной и той же основы при помощи одних и тех же аффиксов, но каждое в специализи­ро­ван­ном значении: «ветрянка» (мельница) и «ветрянка» (оспа), «приёмник» (учрежде­ние) и «приёмник» (устройство для приёма чего-либо) и т. д.

Различаются полная и частичная омонимия, при которой совпадают только отдельные формы слов, называемые омоформами, например рус. «стих» (глагол) и «стих» (существительное), англ. saw ‘пила’ и saw (форма глагола to see ‘видеть’) и т. п. Наряду с омонимами выделяют также омогра­фы — слова, имеющие одинаковое написание, но различное ударение (в русском языке: «мука́» — «му́ка», «труси́ть» — «тру́сить» и т. п.) или вообще произношение (в английском языке: lead [led] ‘свинец’ и lead [li:d] ‘вести’, tear [teə] ‘рвать’ и tear [tiə] ‘слеза’), и омофо­ны — слова, которые произ­но­сят­ся одинаково, но разли­ча­ют­ся в написании: «косный» — «костный»; в русском языке чаще это слова, совпадающие по звучанию лишь в отдельных формах: «пруд» — «прут», «лук» — «луг» и т. п. В языках с более традиционной орфографией, как, например, английский и французский языки, омофонов значительно больше: франц. boulot и bouleau, pot и peau, англ. write и right, week и weak и т. д. Особое место занимают словообразовательные конверсивы (см. Конверсия в словообразовании), особенно характерные для английского языка.

Омонимичными могут быть также грамматические формы слов — грамматические омони­мы: например, формы прилагательных «большой», «молодой» и т. п. представляют собой формы имени­тель­но­го падежа един­ствен­но­го числа мужского рода («большой дом», «молодой человек»), роди­тель­но­го падежа един­ствен­но­го числа женского рода («большой дороги», «молодой поросли»), датель­но­го падежа един­ствен­но­го числа женского рода («большой дороге», «молодой поросли»). Основа­ни­ем для признания этих форм разными, хотя и совпада­ю­щи­ми по звучанию, служит то, что они согласуются с существи­тель­ны­ми, выступающими в различных падежах.

Д. Н. Шмелёв.