Лингвистический энциклопедический словарь

Паде́ж —

грамматическая категория имени, выражающая его синтаксические отношения к другим словам высказывания или к высказыванию в целом, а также всякая отдельная граммема этой категории (конкретный падеж).

Падеж существительного обычно отражает его способность выступать в качестве подчи­нён­но­го члена отношения управления. Синтаксическая зависимость от управ­ля­ю­ще­го слова, как правило, указы­ва­ет на функционирование существи­тель­но­го в роли актанта, запол­ня­ю­ще­го валентность того или иного предиката. Основная семанти­че­ская функция субстан­тив­но­го падежа состоит в выражении смыслового отношения предмета, обозна­ча­е­мо­го данным существи­тель­ным, к предметам или явле­ни­ям, выража­е­мым управляющим словом. Иногда (например, в «падежной грамматике» Ч. Филмора) термином «падеж» обозначают соответ­ству­ю­щие смысловые отноше­ния — так называ­е­мые семанти­че­ские роли аргументов. Это особое, семанти­че­ское, понимание термина «падеж», рассма­три­ва­ю­щее падеж безотно­си­тель­но к способу выражения, противо­по­став­ля­ет­ся традици­он­но­му, «формальному» понима­нию, ориен­ти­ру­ю­ще­му­ся при выделении падежей на опреде­лён­ные внешние различия, соответ­ству­ю­щие смысловым (или синтакси­че­ским) различиям хотя бы в части рассма­три­ва­е­мых случаев. Традиционное понимание требует, кроме того, чтобы внешние различия между падежами выража­лись морфо­ло­ги­че­ски­ми сред­ства­ми, в пределах самих словоформ. При таком «узко­фор­маль­ном» понима­нии, по опреде­ле­нию А. А. Зализняка, в качестве падежных форм допу­с­ка­ют­ся только цельные слово­фор­мы, и два падежа признаются различными лишь в том случае, если хотя бы у части склоняемых слов им соответствуют внешне различные словоформы. Таким образом, падеж в традиционном понима­нии представляет собой слово­из­ме­ни­тель­ную категорию; наличие в языке категории падежа свиде­тель­ству­ет о синтетизме. Однако ряд языковедов (напри­мер, С. Е. Яхонтов) считает возмож­ным гово­рить о так называ­е­мых аналитических падежах; в этом случае падежными формами могут считаться сочетания существи­тель­ных с предлогами, после­ло­гами или даже существи­тель­ные в опреде­лён­ной синтакси­че­ской позиции (в языках с твёрдым порядком слов).

Иногда термин «аналитический падеж» употребляется для обозначения случаев, когда падеж выража­ет­ся не в пределах самого существи­тель­но­го, но в пределах словоформы согласуемого с ним слова: ср. нем. dem Lehrer ‘учителю’ (определ.), ein-em Lehrer ‘учителю’ (неопредел.), mein-er Mutter ‘моей матери’ (род. п.), рус. «тёпл-ого пальто» и т. п.

«Флективный» падеж, т. е. падеж в наиболее строгом, узкоформальном понимании, выража­ет­ся в языках мира, как правило, сегментными аффиксами — суффиксами или окончаниями. Известны, однако, примеры выражения падежа значащими чередо­ва­ни­я­ми, или апофониями (в современном ирланд­ском языке), меной тонов (например, в языке кипсигис, Кения).

В агглютинативных языках (см. Агглютинация) падеж выража­ет­ся автономно, с помощью специ­аль­ных аффиксов, а во флективных языках — кумулятивно (слитно с граммемами числа), при помощи флексий.

Конкретный падеж представляет собой специфическое для данного языка соответствие между набо­ром синтакси­че­ских (или семанти­че­ских) функций существи­тель­но­го и набором морфо­ло­ги­че­ских показа­те­лей. Однако если два падежа двух разных языков достаточно сходны по набору основных функций, то они обычно получают одно и то же название.

Внутренняя форма термина «падеж» (калька с греч. πτῶσις и лат. casus — падение), так же как и терминов «склонение», «флексия» («сгибание»), отражает представление о слово­из­ме­не­нии как о иерархической системе форм; одна из форм — назывной падеж — мыслится как главный, «исходный», «прямой» падеж, а остальные — как отклонения от него. Назывной падеж, выполняющий функцию называния предмета вне контекста (остенсивного опреде­ле­ния), выступает как показатель синтакси­че­ской независимости слова в составе заглавий, вывесок и т. п. В языках номинативного строя назывную функцию выполняет номинатив (имени­тель­ный падеж), в языках эргативного строя — абсолютив; в отличие от назывного, прямого, падежа, остальные падежи парадигмы квали­фи­ци­ру­ют­ся как косвенные. В другой терминологии, однако, прямыми падежами считаются стандартные способы кодирования агенса и пациенса (т. е. именительный и винительный падежи), остальные падежи в этом случае считаются косвенными.

Богатая и разветвлённая номенклатура падежей, применяемая в современных грамматических описа­ни­ях, базируется на основных семанти­че­ских и синтакси­че­ских функциях этих падежей. Каждой функции соответствует некоторый падеж, выступающий в качестве стандартного способа выражения (т. е. «основного», «типового», «прямого» показателя) данной функции. Так, в эргативных языках един­ствен­ный актант непереход­но­го глагола передаётся так же, как пациенс переходного глагола, — абсолю­ти­вом, а агенс переходного глагола — эргативом. В языках номинативного строя един­ствен­ный актант непереход­но­го глагола стандартно выража­ет­ся так же, как агенс переходного глаго­ла, — номинативом (падежом подлежащего); пациенс переходного глаго­ла — аккузативом (падежом прямого дополнения).

Падеж, выражающий приименное субстантивное опреде­ле­ние в составе именной группы, назы­ва­ет­ся генитивом. Существуют стандартные способы падежного выраже­ния различ­ных простран­ствен­ных значений, ролей бенефицианта, сопроводителя, инстру­мен­та и др.

Роль бенефицианта, или реципиента, получателя, т. е. лица, получающего что-либо в результате действия, осуществляемого агенсом, выполняется дативом (дательным паде­жом): ср. «Мудрому дай голову, трусливому дай коня...»; обычно тот же падеж выража­ет роль адресата, получателя информации. Роль экспериен­це­ра — лица, восприни­ма­ю­ще­го что-либо или испытывающего какое-либо чувство, выража­ет аффектив, или аффективный падеж (например, в некоторых андийских языках; ср. годоберин. ди-ра биъида, гьаъа, алъа ‘я знаю, увидел, услышал’). В ряде языков экспериенцер стандартно передаётся дативом (например, в грузинском языке) или номинативом (ср. «Я не люблю фатального исхода»).

Роль орудия, инструмента, используемого агенсом для воздействия на другой предмет, выража­ет­ся инструменталисом, или творительным падежом: ср. «Что написано пером, того не вырубишь топором»; инструменталис нередко выража­ет также роли агенса в пассивных конструкциях (ср. «человек, обуреваемый страстями») и имущества в «наделительных» конструкциях (с глаголами «снабжать», «награждать», «кормить» и т. п.; ср. «Соловья баснями не кормят»). Роль сопрово­ди­те­ля, т. е. лица, выполняющего какое-либо действие совместно с агенсом, выража­ет­ся комитативом, или социативом (например, в финском, баскском и др.; ср. фин. Naapurimme tuli vaimo-inensa ja laps-inensa ‘Наш сосед пришёл с женой и детьми / или: с женой и ребёнком’); в ряде языков функцию комитатива берёт на себя инструменталис (ср. ведийское devó devébhir ā́ gamat ‘Пусть бог придёт с богами’).

Пространственные значения, выражаемые падежами, организованы в систему по двум основ­ным пара­ме­трам — двигательному и ориентирующему. Среди ориентирующих выделя­ют­ся значения внутрен­не­го​/​внешнего расположения, верха​/​низа, вертикаль­но­сти​/​наклон­но­сти, перед­ней​/​задней сторо­ны, близо­сти​/​дальности и др. Среди двигательных значений выделяются направленность (в т. ч. прибли­же­ние и удаление)​/​ненаправлен­ность, контакт­ность​/​неконтакт­ность и ограничен­ность​/​неограни­чен­ность движе­ния. Так, например, в некото­рых диалектах литовского языка употреб­ля­ют­ся 4 разно­вид­но­сти местного падежа: инессив (нахождение в каком-либо месте: miškè ‘в лесу’), иллатив (вхождение куда-либо: miškañ ‘в лес’), адессив (пребывание возле чего-либо: miškiẽp ‘у леса’) и аллатив (направление куда-либо: miškop ‘к лесу’). Значение удаления от внешней стороны​/​изнутри чего-либо выража­ет­ся в ряде языков при помощи аблатива и элатива. Транслатив выража­ет значение изменения располо­же­ния, переме­ще­ния, а также изменения качества или состояния («Он стал царём» в противо­по­лож­ность эссиву «Он был царём»).

Стандартный способ выражения парциального значения, т. е. значения части по отноше­нию к целому, — партитив, или частичный падеж. В русском языке партитив является морфо­ло­ги­че­ски несамостоятельным падежом (по терминологии Зализняка), омонимичным либо родительному падежу («купи чернил»), либо дательному падежу («купи сыру, чаю...»).

Роль обращения, т. е. обозначения предполагаемого адресата речевого акта, выража­ет­ся вокативом, или звательным падежом. Прагматическая нагрузка вокатива способствует его семанти­че­ской и синтакси­че­ской изолированности от остальных членов падежной системы. В русской разговор­ной речи вокативную функцию выполняют вокативные формы типа «мам!», «пап!», «Вань!» и т. п.

В концепции Р. О. Якобсона стандартные способы кодирования агенса, пациенса и приименного атрибу­та (для русского языка соответ­ствен­но именительный, винительный и родительный падеж) квали­фи­ци­ру­ют­ся как «полные» падежи, сигнализирующие о централь­ной, магистральной позиции существи­тель­но­го в семантико-синтакси­че­ской перспек­ти­ве высказывания. Им противо­по­став­ля­ют­ся «периферийные» падежи (датель­ный, твори­тель­ный, предлож­ный), сигнализирующие о периферий­но­сти положения имени относительно основного содержания высказывания. Различение полных и периферийных падежей соответ­ству­ет различению синтакси­че­ских («грамматических», «абстракт­ных») и семанти­че­ских («смысловых», «конкретных») падежей в концепции Е. Куриловича, усматри­ва­ю­ще­го первичную функцию синтакси­че­ских падежей в выражении дополнения (управляемого члена), а первичную функцию семанти­че­ских падежей — в выражении обстоятельстванаречного» члена). Граница между синтакси­че­ски­ми и семанти­че­скими функциями падежа не является ни резкой, ни абсолютной; говоря о тех и других, обычно имеют в виду преобладание тех или иных свойств, а также тенденцию данного падежа оформлять «сильноуправляемые» или «слабоуправляемые» члены предложения (А. М. Пешковский, Ю. Д. Апресян).

Трактовка актантных функций падежа как синтакси­че­ских (а обстоя­тель­ствен­ных — как семанти­че­ских) относится лишь к актантным падежам, находящимся в синтакси­че­ском контрасте. Если же актантные падежи занимают тождественную позицию (например, винительный и родительный падежи в позиции прямого дополнения), они могут становиться членами семанти­че­ской оппозиции: ср. смысло­вое различие между «предметным» (количе­ствен­но опреде­лён­ным) и «веществен­ным» (неопреде­лён­ным) представлением объекта в парах типа «принёс конфеты» — «принёс конфет».

Падеж согласуемых слов (например, прилагательных, числительных, причастий) представ­ля­ет собой согласовательную грамматическую категорию — согласовательный падеж в противо­по­лож­ность рекционному (связанному с управлением) падежу суще­стви­тель­ных: изменение по падежам для согласу­е­мых слов, обычно выполняющих роль атрибута по отношению к некоторому существи­тель­но­му, — результат согласования с главенствующим существи­тель­ным, стоящим в том или ином рекцион­ном падеже.

Абсолютной границы между рекционными и согласовательными падежами нет, так как падеж существи­тель­но­го может быть согласовательным (например, в позиции прило­же­ния: ср. «у Иванушки-дурачка»), а падеж прилагательного — рекционным (например, в позиции сказу­е­мо­го: ср. «Если хочешь быть красивым, поступи в гусары»).

В древнегрузинском языке существительное в функции приименного атрибута оформ­ля­ет­ся генити­вом (рекционным падеж), но в то же время принимает и падеж главен­ству­ю­ще­го существи­тель­но­го (согласовательный падеж): ср.: saxel-man mam-isa-man ‘имя отца’, где isa — показатель генитива, а man — эргатива; saxel-ita mam-isa-jta ‘именем отца’, где ‑ita/‑jta — показатель инструменталиса и т. п. Некоторую аналогию представляют русские притяжательные прилага­тель­ные типа «отц-ов» («отц-ов-а», «отц-ов-у»...), «мам-ин» («мам-ин-ого», «мам-ин-ому...»), где притяжательные суффиксы ‑ов-, ‑ин- аналогичны показателям рекционного генитива, а флексии ‑ø, ‑а, ‑у, ‑ого, ‑ому — показателям согласо­ва­тель­ных падежей (ср. также просторечное «ихний», «ихнего»...).

Количество согласовательных падежей может не совпадать с количеством рекционных. Так, в ряде дагестанских языков прилагательные и числительные имеют всего 2 согласо­ва­тель­ных паде­жа — прямой и косвенный. Атрибут ставится в прямом падеже, если опреде­ля­е­мое стоит в абсолютиве; в противном случае (т. е. если опреде­ля­е­мое стоит в одном из многочисленных косвенных падежей) атрибут ставится в косвенном падеже. Обратная ситуация имеет место в том случае, когда существи­тель­ное имеет «вырожденную» парадигму склонения с омони­мич­ны­ми формами падежей, а падеж атрибута приобре­та­ет дифферен­ци­ру­ю­щую функцию: ср. «чёрн-ый кофе», «чёрн-ого кофе»... и т. п.

Т. В. Булыгина, С. А. Крылов.