Лингвистический энциклопедический словарь

Существи́тельное —

класс полнозначных слов (часть речи), который включает в себя названия предметов и одушев­лён­ных существ и может выступать в предложении по преимуществу в качестве подлежащего и допол­не­ния.

Основное и универсальное членение частей речи на существи­тель­ное и глагол соотносится с члене­ни­ем высказывания на субъект предикации и предикат: типичная функция существи­тель­но­го — обозна­че­ние субъекта предикации (или вообще основных актантов предиката), глагола — обозна­че­ние предиката. Это соотношение было основой разграничения частей речи уже у Платона и Аристотеля (см. Античная языковедческая традиция). Отражая тем или иным образом логиче­скую структуру высказывания, синтаксические отношения образуют в любом языке формаль­ные признаки, противо­по­став­ля­ю­щие класс лексем, типично обозна­ча­ю­щих предмет высказывания, классам лексем, типично обозна­ча­ю­щих предикацию.

В большинстве языков классы лексем (части речи) не соотносятся однозначно с синтакси­че­ски­ми функциями; например, существи­тель­ные могут выступать не только в функции подлежа­ще­го и допол­не­ния, но и в функции сказуемого, глагол — не только в функции сказуемого, но и в функции подлежа­ще­го, и т. д. Существи­тель­ное является наиболее поли­функци­о­наль­ным классом слов языка. Наряду со своими первичными функциями подлежа­ще­го и дополнения существи­тель­ное выполняет и функции, характерные для других частей речи: обстоятельства («идти лесом»), определения («дом отца»), сказу­е­мо­го (араб. ana raǧulum ‘я человек’) или его именной части (англ. he is a hero ‘он герой’), и образует синтаксические единства с предлогами, послелогами и счётными словами. Тем не менее употребление лексемы в нетипичной функции связано с теми или иными ограничениями (специаль­ны­ми условиями). Например, существи­тель­ное, будучи употреблено в качестве сказуемого, может требовать особых частиц или глагола-связки (ср. англ. Mary is a girl ‘Мэри — девочка,’ но не Mary a girl), которые не обяза­тель­ны при употреблении в этой функции глагола. С другой стороны, употреб­ле­ние глагола в качестве подлежа­ще­го или дополнения может иметь место лишь в ограниченном числе синтакси­че­ских конструкций, тогда как употребление существи­тель­но­го в этой функции таким ограни­че­ни­ям не подлежит, например, подлежа­щее-глагол не имеет тех возможностей синтаксического развёртывания, которые есть у подлежа­ще­го-существи­тель­но­го (ср. рус. «Трудить­ся — наш долг» и «Труд — наш долг», но только «Идущий на благо человечества труд — наш долг» при невозможности «Идущий на благо человечества трудиться — наш долг»).

Ограничения такого рода и формируют противопоставляющие существи­тель­ное другим частям речи синтаксические признаки двух типов: во-первых, возможность для существи­тель­но­го ряда конструк­ций, невозможных для других частей речи, при употреблении его в типичной функции, во-вторых, сочетаемость существи­тель­но­го с рядом грамматических элементов при употреб­ле­нии его в нетипич­ной функции. Так, во вьетнамском языке существи­тель­ные противо­по­став­ле­ны глаголам и прилага­тель­ным необходимостью связки при употреблении их в роли сказуемого (нетипичная функция) и их сочетаемостью с показателями единичности и множественности (невозможная для глагола конструк­ция в типичной для существи­тель­но­го функции). В китайском языке только существи­тель­ные выступа­ют в качестве главного члена атрибутивной конструкции с «ды» (признак первого типа) и т. п.

Допуская выделение по синтаксическим признакам, существи­тель­ное обладает вместе с тем понятий­ной (семантической) спецификой.

Хотя в класс существи­тель­ных входят обычно слова разной семантики (ср., например, в русском языке «Пётр», «женщина», «бык», «стол», «существование», «краснота», «бег» и т. п.) и в разных языках понятийные объёмы этого класса не совпадают, определяющим признаком служит наличие в классе существи­тель­ных обозначений конкретных предметов, лиц, животных и т. д., т. е. слов, и по своему понятийному содержанию выступающих прежде всего как субъект (или актант) предикации. Этот семантический признак лежит в основе типологи­че­ской идентификации существи­тель­ных в разных языках; сколь бы различны ни были синтакси­че­ские критерии, по которым выделяются классы слов в таких языках, как, например, русский и вьетнамский, мы можем говорить, что в обоих языках имеются существи­тель­ные, поскольку в обоих языках есть класс лексем, включающий указанные выше наименования. Понятийная специфика существи­тель­ных является также основанием их определения в традиционной европейской грамматике со времен античности [ср. у Дионисия Фракийского: «Имя есть склоняемая часть речи, обознача­ю­щая тело или вещь (бестелесную), например: камень, воспитание»].

По своей семантике существи­тель­ные делятся на собственные (названия индивидуальных предме­тов — «Иван», «Москва») и нарицательные (прочие существи­тель­ные); выделяются также конкретные (например, «стол», «человек») и отвлечённые, или абстрактные (например, «белизна», «хождение»), существи­тель­ные.

Синтаксические признаки выделения существи­тель­ных имеют универсальный характер (хотя и в вариативном наборе), сохраняя свою значимость и для аморфных (изолирующих) языков. В языках других типов существи­тель­ное определяется также и морфологическими признаками. В принципе эти признаки могут быть только негативными (например, в тагальском языке, где существи­тель­ные лишены слово­из­ме­не­ния, тогда как глаголы изменяются по категориям вида и наклонения), однако обычно в обладающих слово­изме­не­ни­ем языках существи­тель­ное характеризуется такими катего­ри­я­ми, как род, именной класс, число, определённость, падеж, отчуждаемая​/​неотчужда­е­мая принадлеж­ность, опреде­ля­ю­щи­ми набор форм существи­тель­но­го или согласуемых с ним при словоизменении частей речи. Так, в русском языке существи­тель­ное, обладающее такими специаль­ны­ми синтакси­че­ски­ми функциями, как функция дополнения и функция главного члена атрибутивных конструкций с прилагательными и причастиями, сочетаемостью с предлогами, характеризуется вместе с тем набором морфологических категорий: родом (как слово­класси­фи­ци­ру­ю­щим показателем), числом и падежом.

В тех языках, где части речи обладают морфологическими признаками, именно эти признаки задают соотношения отдельных классов слов, при этом существи­тель­ное выступает в качестве ядра именных частей речи, противо­по­став­лен­ных глаголу (глагольным частям речи). Так, в языке таос существи­тель­ное характеризуется категориями рода, числа, принадлеж­но­сти и падежа (абсолютный, объектный, звательный). Наряду с существи­тель­ны­ми к имени относятся числительные, указательные место­име­ния и прилагательные. Числительные могут различаться по роду, но не изменяются по числам, падежам или принадлежности; указательные местоимения различаются по роду и числу, но не изменя­ют­ся по падежам и принадлежности; прилагательные (они употребляются только в предикативной функции) согласуются с именем по роду и числу, но выступают только в абсолютной форме (падеже) и не изменяются по принадлежности. Таким образом, все именные классы слов могут быть опреде­ле­ны как в том или ином виде «дефектные» существи­тель­ные.

Морфологические признаки имеют легко выделяемое внешнее выражение, и поэтому в языковом сознании носителей флективных языков они играют наиболее существенную роль; существи­тель­ные воспринимаются прежде всего как класс тех слов, которые склоняются и детерминируют (в рамках именных категорий) согласуемые с ними части речи. Это языковое сознание находит отражение в грамматической традиции, в которой морфологические признаки кладутся в основу классификации частей речи. Данная традиция также восходит к античности и находит своё логическое развитие в так называемой грамматической, или формальной, классификации частей речи (Ф. Ф. Фортунатов, Д. Н. Ушаков и другие), когда существи­тель­ные определяются как «склоняемые слова, т. е. слова с формами слово­изме­не­ния, называемого склонением» (Фортунатов). Недоста­точ­ность морфо­ло­ги­че­ско­го подхода к флективным языкам яснее всего обнаруживается при обращении к несклоняемым суще­стви­тель­ным (типа рус. «кенгуру»), которые при формальной классификации попадают в один класс с предлогами, союзами и междометиями. Очевидная для носителя русского языка принад­леж­ность таких слов, как «кенгуру» или «метро», к тому же классу, что и «стол», «бык», показывает, что именно синтактико-семантические признаки служат основой выделения существи­тель­ных, тогда как морфо­ло­ги­че­ские признаки являются вторичными, допол­ни­тель­ны­ми. Как отмечал Л. В. Щерба, «едва ли мы потому считаем стол, медведь за существи­тель­ное, что они склоняются: скорее мы потому их склоня­ем, что они существи­тель­ные». Морфологический подход недостаточен и для лингви­сти­че­ской типо­ло­гии.

Существи­тель­ное может противостоять другим частям речи и по набору слово­обра­зо­ва­тель­ных аффик­сов, причём функцией ряда аффиксов может быть образование существи­тель­ных от других частей речи, ср. аффиксы отглагольных существи­тель­ных (например, в русском языке ‑ание, ‑ение), аффик­сы отадъективных существи­тель­ных (например, ‑ость). Дополни­тель­ным отличием существи­тель­ных от других частей речи может служить его фонетическая структура (например, в языке йоруба существи­тель­ные начинаются с гласного, а глаголы — с согласного).

В. М. Живов.