в языкознании — одна из школ русского (предреволюционного) и советского языкознания 20—30‑х гг. 20 в. В неё входили в основном ученики И. А. Бодуэна де Куртенэ по Петербургскому университету — прежде всего Л. В. Щерба, Е. Д. Поливанов, Л. П. Якубинский, а также их (преимущественно Щербы) ученики, из которых к «бодуэнизму» (выражение Поливанова) в 20—30‑х гг. тяготели С. И. Бернштейн, В. В. Виноградов, Н. В. Юшманов, А. А. Драгунов и другие. Сам Бодуэн де Куртенэ в письме к В. А. Богородицкому от 24 ноября (7 декабря) 1915 причислил к «лицам нашего направления» Щербу, М. Ю. Ф. Фасмера, К. Бугу, Поливанова, Якубинского и ираниста В. Б. Томашевского. Позже ученики Бодуэна де Куртенэ заявляли о существовании определённого «бодуэновского» направления, к которому они себя причисляли. В историографии русского и советского языкознания термин «П. (л.) ш.» был введён А. А. Леонтьевым и Я. В. Лоей.
Перечисленных учёных на начальном этапе их научной деятельности характеризует общность основных теоретических предпосылок, восходящая к идеям Бодуэна де Куртенэ, при всем различии их конкретных научных интересов, а иногда и взглядов по тем или иным вопросам. Язык понимался ими вслед за Бодуэном де Куртенэ как процесс коллективного мышления или как языковая деятельность, но не как статическая система (Якубинский: язык — «не свод различных установившихся, застывших правил, а непрерывный процесс...», «язык есть разновидность человеческого поведения»; Поливанов: «язык должен изучаться как трудовая деятельность, причём коллективная»; Щерба: грамматика — «сборник правил речевого поведения»; Бернштейн: «языковая система — это совокупность правил речевой деятельности»).
На первом этапе исследований Щерба, Поливанов, Якубинский сводили социальный аспект языка к психологическому. Перелом в этом плане наступает с середины 20‑х гг. У Поливанова это связано с новым пониманием языка как «достояния... определённого общественного коллектива, объединенного кооперативными потребностями», с его исследованиями по теории языковой эволюции и по социальным механизмам языковой гибридизации; у Щербы — с его учением о трояком аспекте языковых явлений (сходные идеи высказаны в работах Бернштейна); у Якубинского — с теорией языка как идеологии. Таким образом, с середины 20‑х гг. П. (л.) ш. можно охарактеризовать как социологическую.
Для лингвистов «бодуэновского» направления характерно последовательное разграничение сознательного и бессознательного в языковом мышлении (Щерба, «О разных стилях произношения и об идеальном фонетическом составе слов», 1915). У раннего Якубинского это разграничение (восходящее к Бодуэну де Куртенэ) переплетается с учением об автоматизме, заимствованным у А. Бергсона. Здесь — корень учения «русских формалистов» о различиях практической и поэтической речи. В целом П. (л.) ш. развивала целевой и функциональный подход к языку, опередив тем самым пражскую лингвистическую школу. Так, Якубинский уже в 1919 прямо связывал изучение «функциональных многообразий» речи с «целями речи».
Важна (и является явно бодуэновской) идея последовательного различения описания языка «со стороны», т. е. рефлексии над ним лингвиста, и рефлексии носителя языка, или «чутья говорящих на данном языке людей» (Щерба). Из этой идеи развилась концепция «лингвистической технологии» футуристов ЛЕФа и «Нового ЛЕФа» и близких к лефовцам филологов — Якубинского, отчасти Г. О. Винокура и других. Концепция эта — в необходимости «сознательной реорганизации языка применительно к новым формам бытия» (С. М. Третьяков), в «создании науки о сознательной стройке языка» (он же), «технология речи — вот то, что должно родить из себя современное научное языкознание» (Якубинский). Сюда же тяготеет положение о «субъективном» и «объективном» методах исследования языка и отсюда берут начало идеи об эксперименте в языкознании (Щерба, Поливанов).
Широкое освещение получил вопрос о соотношении и месте в системе языковедческих дисциплин исторического и описательного языкознания. Так, у Поливанова мы находим разграничение историко-сравнительного языкознания («история» по Бодуэну де Куртенэ) и лингвистической историологии («динамика» по Бодуэну де Куртенэ). Своеобразное различение статики и динамики сформулировано в ранних работах Щербы.
Фонологические идеи языковедов П. (л.) ш. связаны с бодуэновским различением двух видов единиц — языковых и функционально-речевых. Основные идеи в этом плане сводятся к понятию фонемы как потенциальной части слова и противопоставлению активной и пассивной фонетики (как реализации более общего принципа) (см. также Ленинградская фонологическая школа). Работы Поливанова и высказанные ранее идеи Щербы положили начало развитию фонологии языков слогового строя.
Вслед за Бодуэном де Куртенэ его ученики построили хотя и противоречивую, но достаточно стройную систему языковых единиц и уровней. Различается 2 ряда единиц: формально-грамматические («грамматика», по Щербе) и функционально-лексические («лексика», по Щербе). В первом ряду единиц выделяются уровни, связанные с «морфологией» (Поливанов) — фонема, морфема, слово-синтагма (Поливанов) — и связанные с «синтаксисом», — синтагма (Щерба) или словосочетание (Поливанов), фраза (то же Якубинский называл «конструкциями»). Во втором ряду различаются лексика (по Поливанову, с единицей-словом как лексемой) и фразеология (Поливанов; Якубинский говорит в этом смысле о «шаблонах») с единицами — словосочетанием (Щерба) и предложением.
Часть лингвистов «бодуэновского» направления, прежде всего Щерба, усвоили и развили бодуэновскую теорию письма и письменной речи (работы Бернштейна, Винокура, Виноградова, Юшманова, отчасти Поливанова).
По существу, большинство общеязыковедческих подходов, характерных для советской лингвистики последующих десятилетий, можно уже найти в работах П. (л.) ш. Однако дальнейшая научная судьба петербургских учеников Бодуэна де Куртенэ сложилась по-разному. Щерба в основном стал заниматься проблемами описательной грамматики, фонетики, лексикографии и лингвистическими проблемами обучения иностранным языкам. Якубинский после кратковременного увлечения «новым учением о языке» Н. Я. Марра обратился к истории русского языка. Поливанов, напротив, вступил с «яфетидологами» в резкий научный конфликт и стал заниматься востоковедческой проблематикой, одновременно развивая (на материале китайского, японского, тюркских языков) идеи бодуэновской школы в области языковых единиц, типологии и т. п.
Дальнейшее развитие идей П. (л.) ш. осуществлялось прежде всего в Ленинградском университете учениками Щербы, Поливанова, Якубинского. Так, фонологическая теория Щербы, неотделимая от общелингвистических идей П. (л.) ш., развивалась ленинградской фонологической школой (Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич, Л. В. Бондарко и другие); её ответвлением является концепция С. И. Бернштейна и отчасти концепция Г. П. Торсуева. Грамматическая теория Поливанова была развита его учениками-востоковедами, например Драгуновым, фонология языков слогового строя — М. В. Гординой и В. Б. Касевичем. Наиболее последовательное развитие почти всех основных положений П. (л.) ш. принадлежит С. И. Бернштейну. Многие идеи П. (л.) ш., а также идеи А. А. Шахматова легли в основу формирования оригинальных языковедческих взглядов Виноградова, оказавших огромное влияние на развитие советской лингвистики (см. Виноградовская школа в языкознании).
А. А. Леонтьев.