подсемья в составе семьи нигеро-конголезских языков (по классификации Дж. Х. Гринберга). Название условное, дано по звуковому комплексу «гур-», встречающемуся в названиях ряда языков, относящихся к этой подсемье (гурма, гурен, гурунси, гуруба и др.). Г. я. назывались также вольтийскими — главным образом во французской африканистике. Распространены на значительной территории Западной Африки (преимущественно в бассейне реки Вольта) — на юго-востоке Мали, юго-западе Нигера, в северных районах Кот-д’Ивуар, Ганы, Того и Бенина и по всей территории Буркина-Фасо. Общее число говорящих около 14 млн. чел.
Известно приблизительно 100 языков и диалектов; наличие многочисленных синонимических и полусинонимических названий этих диалектов (как в среде самих носителей и соседних народов, так и в научной литературе) затрудняет их отождествление; возможно, существуют ещё не зарегистрированные диалекты. Это обстоятельство в сочетании с недостаточной изученностью большинства Г. я. придаёт гипотетический характер их генеалогической классификации, хотя в целом подсемья всегда определялась однозначно, за исключением отдельных языков, чья таксономическая позиция со временем менялась. Так, в классификации суданских языков Д. Вестермана (1927) к Г. я. относятся гбаньянг, само и сонгай, но в последующей классификации (1952) Вестерман включил два первых языка соответственно в ква языки и манде языки, а сонгай выделил в изолированную группу вне Г. я. (у Гринберга он принадлежит к нило-сахарским языкам). В начале 20 в. Г. я. вместе с западноатлантическими языками и бенуэ-конголезскими языками объединились под общей рубрикой бантоидных, или полубанту (Х. Х. Джонстон); это определение Г. я. отразилось в классификации Д. А. Ольдерогге (1963), называющего Г. я. центральнобантоидными. Изменение содержания термина бантоидные языки у Гринберга привело к выделению Г. я. в автономную подсемью; как отдельная группа среди негро-африканских языков Г. я., называемые вольтийскими, фигурировали в классификации Э. Ф. М. Делафоса (1924).
Внутренняя классификация Г. я. в одном из её возможных вариантов дана Дж. Т. Бендор-Сэмюэлом (1971). Выделяется 10 групп:
наиболее многочисленная — центральные Г. я., среди которых различаются 3 подгруппы: а) море-гурма — море, дагара, бирифо, гуренне, дагбани (дагомба), кусал, були, ханга, йом, бимоба, тоботе, конкомба, дье, гурма и др.; имеется более дробное разделение этих языков на западные, центральные, северо-восточные и восточные; б) сомба (тамари); в) груси — касем, нунума, сисала, вагала, пугули, сити, дега, домпаго, кабье, тем, дело, ламба и др. — с разделением их на северные, центральные, южные и восточные. Остальные группы нередко представлены одним языком (с возможными диалектами):
баргу (бариба),
лоби — лоби, гуен, дьян, ган, догосье,
буаму — буаму, боому, бобо-тара, бобо-кьян и др.,
куланго — куланго, логон, тегесье,
кирма-тьюрама,
уин (тусьян),
сенуфо — сенари, миньянка (суппире), тагбана, караборо, палара, тьелири, пантера, фантера,
семе,
догон (положение этого языка среди Г. я. не вполне ясно).
Возможно, некоторые из этих мелких подгрупп можно объединить в более крупные (например, Гринберг выделяет подгруппу лоби-догон, охватывающую также буаму, куланго). По мнению У. Э. Уэлмерса, ряд языков, включаемых Гринбергом в подсемью гур, обнаруживают не больше сходства с остальными Г. я., чем с языками ква, и их положение в генеалогической классификации следует уточнить.
В типологическом отношении Г. я. характеризуются применением аналитического способа выражения грамматических категорий в глаголе (изоляция) при наличии синтетического способа в имени (агглютинация). Слабая изученность Г. я. не позволяет с достоверностью судить о степени их типологического единообразия; при наличии ряда существенных общих черт некоторые языки демонстрируют отклонения от «средней» модели.
Фонологические системы Г. я. обладают весьма развитой подсистемой гласных; наиболее типичная структура вокализма — 7 простых гласных, противопоставленных по ряду (передние — задние) и по степеням подъёма (i, e, ε, a, ɔ, o, u), но есть языки, имеющие до 10 гласных (касем, сисала, вагала и др.) благодаря наличию ещё одной высотной серии или гласных среднего ряда (ср. в тьюрама: a, ε, e, i, ɔ, o, u, œ, ə, ü). С другой стороны, в некоторых языках представлен пятичленный вокализм (море, буаму); в целом число простых гласных в Г. я. колеблется от 10 до 5. Для Г. я. характерны также долгие и носовые гласные, образующие коррелятивные пары почти со всеми простыми гласными (так, в касем все 10 гласных имеют долгие корреляты и 7 — носовые); дифтонги для Г. я. не характерны. В подсистеме согласных многие Г. я. имеют лабио-велярные kp, gb, аффрикаты ʧ, ʤ, богатую серию носовых m, n, ɲ, ŋ, ŋm, в некоторых языках подгруппы море-гурма отсутствуют звонкие v и z, в лоби, дагара и кусал представлен гортанный смычный, а в бирифо и лоби — глоттализованные b, l и w. Типичная для Г. я. слоговая структура CV и CVC; преобладание открытого слога сочетается обычно с недопустимостью консонантных комплексов и ограничениями на появление согласного в финали слога, который может замыкаться главным образом сонорными и лишь некоторыми шумными (b, g, f, s). В структуре фонологического слова многие Г. я. обнаруживают прогрессивную гармонию гласных (см. Сингармонизм) — главным образом по признаку открытости — закрытости; например, в вагала гласные делятся на 2 сингармонические серии — узкие i, u, e, o, ʌ (ʌ — гласная среднего ряда) и широкие I, U, ε, ɔ, a, и в слове могут быть только гласные одной серии. В некоторых языках (например, сисала) гармония по подъёму сопровождается в определённых случаях гармонией по ряду.
Г. я. — тоновые (см. Тон); в них имеется 2 существенно различающиеся системы тонов, причём различия наблюдаются даже между языками одной подгруппы. По характеру тонетики Г. я. делятся на 2 класса: языки с дискретно-уровневой системой тона и языки со ступенчато-уровневой системой (языки с тоновым перепадом); к 1‑му классу относятся, например, кусал, баргу, касем, ко 2‑му классу — бирифо, сисала, вагала. Тоновая парадигма включает по разным языкам от 2 до 4 высотных уровней; наряду с ровными тонами возможны контурные. Тоны выражают различия как в лексическом, так и в грамматическом значении, ср. в семе: kpar¹ ‘циновка’ (низкий тон) — kpar² ‘обезьяна’ — kpar³ ‘обезьяны’ (мн. ч.) — kpar⁴ ‘кость’ (высокий тон). Противопоставление двух типов тоновых систем, не совпадая с внутренним генеалогическим членением Г. я., образует супрагенетическую характеристику, и наличие двухтоновой системы с перепадом выступает в качестве ареальной черты, объединяющей соответствующие Г. я. с языками ква.
В морфологии важной типологической характеристикой является наличие именных классов, что сближает Г. я. с западноатлантическими и бенуэ-конголезскими. Количество классов по языкам достигает 11. Класс выражается формой существительного и формами согласуемых с ним слов (прилагательных, местоимений), однако более или менее последовательное согласование по классу встречается не во всех Г. я. В существительных типичный показатель класса — суффикс, но возможен префикс или комбинированный показатель типа «рамочной конструкции» (префикс + корень + суффикс; эта форма считается наиболее архаичной); категория числа переплетается с категорией класса, что отражается в наличии соответствий сингулярных и плюральных классов. Ср. в тем: ke-le ‘зуб’ — мн. ч. ke-la, ta-ka ‘жаба’ — мн. ч. ta-se (суффикс класса), du-vo-re ‘голубь’ — мн. ч. a-vo-a (комбинированный показатель); в каселе: o-ta ‘лошадь’ — мн. ч. i-ta, bu-ci ‘дерево’ — мн. ч. i-ci (префикс класса); пример согласования: каселе o-ta o-mama ‘рыжая лошадь’ — мн. ч. i-ta i-mam. В ряде Г. я. основной способ выражения класса — детерминативы, сочетающие функции «классного артикля» и анафорического местоимения; их форма служит маркой класса. Например, в буаму: 1‑й кл. ó, 2‑й кл. Bá, 3‑й кл. lè, 4‑й кл. hò, 5‑й кл. hã̀, 6‑й кл. mù, при этом на различия в классе накладываются различия в одушевлённости/неодушевлённости, и класс 1 = сингулярность + одушевлённость, класс 2 = плюральность + одушевлённость, классы 3, 4, 6 = сингулярность + неодушевлённость, класс 5 = плюральность + неодушевлённость, а кроме того, класс 6 = «несчитаемость» + неодушевлённость. Различия детерминативов подкрепляются в буаму различиями суффиксов, ср. ò pîô ‘баран’ — мн. ч. Bà pîô-wà, hò ló-hó ‘деревня’ — мн. ч. hã̀ ló-la, mù yôô-mû ‘молоко’. Г. я. демонстрируют различную степень выраженности категории класса, вплоть до её полного отсутствия, как в языке догон.
Прилагательные в Г. я. относительно немногочисленны; среди них различаются согласуемые с существительными по классу и несогласуемые. В одних языках согласуемые прилагательные в составе адъективной синтагмы дублируют классный аффикс существительного, в других показатель класса присоединяется только к прилагательному, а существительное представлено чистым корнем, ср. в гуен (кирма): yā-ŋa ‘лицо’ — мн. ч. yā-mu, но yā fafa-na ‘доброе лицо’ — мн. ч. yā fafa-mu. В системе местоимений указательные, вопросительные и относительные местоимения (как и анафорические) имеют формы, соответствующие классу определяемого ими существительного. Многие Г. я. обладают сложными системами числительных, отражающими группировку их по разрядам, каждый из которых строится на ином принципе счисления и имеет опорное имя, служащее основой для образования остальных имён данного разряда (при этом базисный элемент в них может быть представлен фонетическим или супплетивным вариантом опорного имени). Так, в миньянка (суппире) и тьюрама отражена пятеричная (для числительных 6—9), двадцатеричная (для числительных от 20 до 200) и восьмидесятеричная (для числительных, кратных 80) системы счисления; в тусьян (уин) опорные имена — 5, 20, 100; в теньер (караборо) — 5, 20, 400 и т. п.; ещё сложнее система числительных в догон; есть языки и с простой десятеричной системой (море). В сочетании с существительными числительные имеют обычно особые формы в зависимости от класса существительного.
В глагольных системах Г. я. развита категория вида: перфектив (выражается суффиксом или чистым корнем) и имперфектив (выражается суффиксом и вспомогательными глаголами; иногда вместо суффикса используется носовой префикс, как в уин и теньер, или изменение тона, как в моба). Формы имперфектива могут иметь значение прогрессива, дуратива, фреквентатива (многократности) и хабитуалиса, ср. в уин: mε n-wil ‘я ухожу’ (дуратив) — mε pẽ [вспомогательный глагол ‘быть’] n-wil ‘я ухожу’ (прогрессив) при mε wil ‘я ушёл’ (перфектив-презенс). В категории времени Г. я. различают настоящее, прошедшее и будущее, причём прошедшее и будущее могут градуироваться по степени отдалённости от момента речи (временны́е сферы «сегодня», «раньше/позже», «давно»); временны́е значения выражаются вспомогательными глаголами (так, для будущего времени часто используется глагол ‘идти’) и частицами (например, в дагбани: də — прош. ‘в тот же день’, sa — прош./буд. ‘днём раньше/позже’, daa — прош./буд. ‘более чем одним днём раньше/позже’). Категория залога в Г. я. не развита. Во многих языках разным видо-временным формам соответствуют разные типы отрицательных форм [ср. в гуен: mi wo ‘я ел’ (перфектив) — отрицат. mi sa wo; mi ka wo ‘я поем’ — отрицат. mi siε ka wo; wo ‘ешь’ (повелительное наклонение) — отрицат. ba wo]. В Г. я. часта так называемая сериализация, т. е. употребление цепочки глаголов, выражающей семантически единый предикат (например, в море: tall n wa kõ ma ‘принеси мне’ = ‘возьми и приди дай мне’).
Синтаксис простого предложения: порядок членов предложения SVO (+ обстоятельство); косвенное дополнение чаще предшествует прямому; дополнение и обстоятельство могут быть в начале предложения (эмфатизация). Определение (прилагательное, числительное, местоимение) — в постпозиции к существительному, ср. в гуен: bilõn da-yo ‘этот ребёнок’ (1‑й кл.), humel da-de ‘эта дорога (4‑й кл.), kyamba [мн. ч.] hãy ‘две женщины’. В посессивных конструкциях зависимый член (существительное или местоимение) стоит перед независимым, ср. в тьюрама: moren kyε ‘жена вождя’ (more ‘вождь’), sunsu yugu ‘голова лошади’ (sunsu ‘лошадь’), mi to ‘мой отец’ (mi ‘я’). В сложном предложении его части соединяются сочинительными и подчинительными союзами.
Словообразование главным образом суффиксальное; широко представлены в Г. я. отглагольные существительные. Развито словосложение (суппире): nyu-gorγo ‘череп’ = ‘голова’ + ‘кость’.
Г. я. в большинстве бесписьменные, лишь для некоторых ещё в колониальное время были созданы алфавиты и переведены отдельные тексты из Библии (гурма, море, касена, лоби, бобо-тара). Только дагомба использовался в начальной школе, была попытка его стандартизации, издавалась национальная литература. В 70‑е гг. ряд Г. я. начинает вводиться в школе, разрабатываются письменности.
Первые сведения о некоторых Г. я. даны С. В. Кёлле (1854). Начало изучения Г. я. положили работы И. Г. Кристаллера (1889), в начале 20 в. значительный вклад в описание и классификацию Г. я. внесли Делафос и Вестерман. В эти и последующие годы появляются также работы по отдельным языкам — Р. Фиша (дагомба), А. Лабуре (лоби), Л. Токсье (море, лоби, гуен). Интерес к Г. я. особенно возрос в 60‑х гг. 20 в.; серии исследований опубликовали Г. Манесси (буаму, тем, сенуфо и др.), А. Прост (тоботе, ламба, тамари и др.), Й. Цвернеман (касем), Дж. Каллоу (касем), Г. Каню (море, гуренне), Бендор-Сэмюэл (моба, груси, дагбани) и другие.
В. А. Виноградов.