лексико-грамматическая категория существительного, состоящая в распределении имён по группам (классам) в соответствии с некоторыми семантическими признаками при обязательном формальном выражении классной принадлежности имени в структуре предложения.
И. к. вместе с категорией рода образуют более общую категорию согласовательных классов. И. к. отличаются от рода иными основаниями классификации: в И. к. признак дифференциации (реальной или метафорической) денотатов по признаку пола либо вовсе отсутствует, либо совмещается с другими признаками, вследствие чего системы И. к. обычно богаче, чем родовые; в более редких случаях род существует как автономная подсистема в пределах одного из И. к. (например, в тамильском языке, где различаются 2 класса по признаку разумности/неразумности и в классе разумных существ имена подразделяются по роду на мужские и женские). И. к. присущи разным языкам Северной Америки (например, апачийские, на-дене языки), Африки (конго-кордофанские языки), Кавказа (нахско-дагестанские языки), Юго-Восточной Азии (дравидийские языки), Австралии, Океании. Количество И. к. колеблется по языкам от двух до нескольких десятков (например, для языка насиой в Новой Гвинее отмечается свыше 40 И. к.).
В большинстве языков с И. к. семантические основания классификации затемнены и лишь отдельные классы обнаруживают относительно единообразное содержание; например, в эйяк (на-дене) отчётливо выделяются классы жидкостей и плодов и ягод, а остальные классы гетерогенны по составу; в банту языках только 1‑й класс содержит семантически однородные имена (класс людей), прочие имеют условное семантическое определение (классы растений, животных и т. п.), так как в них немало имён с иным значением. По типу общего лексического значения можно различать номинативные и оценочные И. к.: первые содержат основные наименования объектов, вторые дают их вторичную характеристику по величине, конфигурации, субъективной оценке говорящими и т. п. (ср. в ганда omu-ntu ‘человек’ — ogu-ntu ‘человечище’, ‘великан’, ery-ato ‘лодка’ — aka-ato ‘лодочка’, где И. к. выражены префиксами). Но деление И. к. на два указанных типа не абсолютно: один и тот же класс может для части имен быть номинативным, для других — оценочным; так, в ганда 13‑й класс aka- выступает как диминутивный (выражающий уменьшительность) по отношению к другим классам, но в нём есть имена, для которых он номинативный (aka-mwa ‘рот’, aka-solya ‘крыша’ и т. д.); в результате многие классы в банту двойственны по семантике, совмещая номинативные и оценочные лексические функции. В других языках оценочные характеристики могут быть основой классификации (например, в некоторых языках Северной Америки); при этом принадлежность к классу является скользящей речевой характеристикой имени, привязанной к реально наблюдаемой форме или положению объекта, а в определённых случаях имя может быть вообще не классифицировано, если конкретные черты объекта несущественны для содержания сообщения или если объект предстаёт в нетипичном, деформированном состоянии. Многие учёные считают, что оценочные признаки были первоначальной основой классификации и в таких языках, как банту и фула, но, так как исконная семантика И. к. размыта, главным критерием их обнаружения становится формальный.
Существуют различные определения И. к. на основе формальных признаков; отличия между ними сводятся к большему или меньшему акцентированию синтаксического критерия — согласования. Значительный вклад в теорию И. к. внесли африканисты (Д. Вестерман, К. Майнхоф, А. Клингенхебен, М. Гасри, Г. Манесси, Б. Хайне, Л. Хаймен, У. Уайтли и другие), так как во многих африканских языках И. к. — главная типологическая характеристика грамматической системы. Вестерман считал достаточным для определения И. к. морфологический критерий: 1) наличие групп существительных, объединяемых общим классным показателем (КП), 2) наличие двух серий, образуемых этими группами, — сингулярных классов (выражающих единственное число) и плюральных классов (выражающих множественное число), причём для каждого сингулярного класса имеется некоторый плюральный. Это определение И. к. ориентировано на так называемые суданские языки, где согласование по классу между существительным и зависимыми от него словами выражено слабее, чем в банту; в бантуистике же основной критерий выделения И. к. — согласовательный. Имеется и более гибкое определение И. к., исходящее из наличия любого (морфологического и/или синтаксического) средства выражения класса, так как есть языки, в которых И. к. в самих существительных являются скрытой категорией (см. Категория языковая), т. е. не имеют специальных показателей, но зато наличие И. к. проявляется в формах согласуемых слов (прилагательного, местоимения, числительного, глагола) или иным образом (например, синтаксической конструкцией, как в тамильском). Пример языков, не имеющих в существительном классных показателей (КП), — дагестанские языки (лишь некоторые имена, главным образом термины родства, могут иметь архаичный тип с КП), ср. аварское эмен в-ачӀана ‘отец пришёл’— эбел й-ачӀана ‘мать пришла’, где классы двух имён выражены глагольными согласователями в-/й-.
Языки с И. к. различаются: 1) по способу морфологического выражения класса (префикс-суффикс или комбинированный показатель, реже редупликация или фонемные и тоновые чередования; иногда аффиксальный способ сочетается с фонологическим, как в фула, где КП имеют 3 ступени консонантных чередований); 2) по степени выраженности классной системы в структуре предложения. Так, языки банту демонстрируют максимально развитую систему средств выражения И. к., охватывающих как существительное, так и согласуемые с ним части речи; существительное без КП в банту — аномалия, обычно это заимствования, архаизмы или имена, сменившие классную принадлежность и деграмматизировавшие прежний КП, вследствие чего класс таких имён определяется только по согласовательной модели, а самим существительным приписываются нулевые КП, например в ганда 1‑й класс (людей) с префиксом omu- имеет подкласс имён типа ssaalongo ‘отец близнецов’, nnaalongo ‘мать близнецов’, kabaka ‘вождь’, lukulwe ‘главный’, ‘знатный’ и т. п., которые, оформляясь нулевым КП, согласуются по типу omu-ntu ‘человек’: omu-ntu w-ange ‘мой человек’, kabaka w-ange ‘мой вождь’. В тех языках, где существительное имеет собственные КП, согласователи (адъективные, местоименные, глагольные) по форме обычно тождественны или подобны этому КП, ср. в лингала: lo-lenge lo-ye l-a lo-beki lo-na lo-ko lo-zali lo-lamu ‘форма эта горшка того одного есть хорошая’. Наличие согласования — самый веский индикатор наличия И. к.; их формальное обнаружение предполагает помещение имён в так называемые диагностические контексты — конструкции «существительное + зависимое слово». Но даже в группах родственных языков наблюдается расхождение по степени согласовательной мощности И. к. Например, среди бенуэ-конголезских языков есть языки с широко развитой согласовательной системой и с дифференцированным набором КП в существительном (банту, в которых выделяется до 20 классов) и языки с существенно редуцированной системой И. к., в которых представлены лишь некоторые согласовательные типы и почти отсутствуют КП в существительном (например, в бамилеке относительно развито лишь местоименное согласование). Сдвиги и разрушение И. к. затрагивают прежде всего стройность согласовательных моделей, количество согласовательных типов, а также способы выражения числа.
Соотношение класса и числа — особая проблема, и языки с И. к. обнаруживают в этом отношении значительное разнообразие. В идеальной системе И. к. серии сингулярных и плюральных классов должны быть изоморфны, однако в реальных языках такой системы нет и они могут сравниваться по степени приближения к идеальной системе (или по степени диспропорции между двумя сериями И. к.). Например, в суахили при 6 сингулярных классах — 5 плюральных (локативные классы не учитываются), в тив соотношение 6/4 и один класс синкретический (сингулярно-плюральный), в фула — 20/5, в ворора (Австралия) — 2/1 плюс два синкретических класса. Диспропорция между сериями И. к. объясняется не только наличием имён типа singularia tantum и pluralia tantum, имеющих лишь одну классную форму, но и различными историческими напластованиями и затемнением семантических основ классификации. Поэтому, например, в языках банту, вообще ближе стоящих к идеальному типу И. к., часты синкретические классы, которые, будучи сингулярными для некоторых имён, одновременно служат плюральными для других классов (например, в ганда 14‑й класс obu- охватывает бесчисловые абстрактные существительные и является плюральным для 13‑го класса aka-). Принято считать, что в языках с И. к. категория числа была изначально неотделима от категории класса, и тогда появление и увеличение диспропорции между сингулярными и плюральными И. к. можно расценивать как тенденцию к обособлению числа в самостоятельную категорию. Языки банту находятся на начальном этапе этого процесса, а, например, в дагестанских языках он зашёл дальше, и прежняя классно-числовая система уже значительно деформирована, имеется внеклассное выражение количества. Замечено также, что превращение языка с И. к. (в частности, это имеет место в банту) в надэтническое средство коммуникации — лингва франка или его пиджинизация (см. Пиджины), обусловливая общее упрощение грамматической структуры, отражается в деформации классной системы: действует тенденция к уменьшению количества плюральных КП и унификации выражения числа с помощью ограниченного набора классов.
В вопросе о происхождении И. к. нет полной ясности. Предполагается, что в семантическом плане И. к. отражают метафизическую классификацию предметов и явлений действительности по их внешним признакам, существенность которых может быть различной в разных этнических культурах; указывается на ассоциативный принцип классификации (соотнесённость И. к. с так называемыми семантическими полями). Неясно также, следует ли считать многочленные системы И. к. развившимися из более бедных (в пределе — двучленных) систем или же развитие шло по линии сокращения изначально богатых систем; видимо, для разных языковых групп можно предполагать различные пути развития И. к. (в т. ч. и циклические). Например, в языках банту исторически прослеживается противопоставление 1‑го и 9‑го классов («людей» и «животных») всем прочим классам по тону КП и согласовательных морфем (в 1‑м и 9‑м классах тон низкий, в остальных — высокий), что может отражать древнее противопоставление по одушевлённости — неодушевлённости. В связи с этим важно отметить, что в некоторых бантоидных языках (например, бамилеке), претерпевших значительное разрушение системы И. к. (генетически связанной с системой И. к. банту), вновь наблюдается выравнивание классных различий по линии семантической оппозиции одушевлённость — неодушевлённость (такая тенденция присуща и языкам банту), выражаемой в единственном числе и нейтрализуемой во множественном числе. Развитие системы И. к. из этой оппозиции отчетливее, по-видимому, прослеживается в дагестанских языках. В формальном плане происхождение КП связывается обычно с местоименными (дейктическими) элементами (в частности, с показателями определённости, как указывает Дж. Х. Гринберг), десемантизированными и превратившимися в аффиксы.
И. к. представляют собой менее грамматикализованную систему, чем род, но более грамматикализованную, чем так называемые счётные (нумеративные) классификаторы, известные ряду языков Северной Америки и Юго-Восточной Азии (например, тцелтал, бирманский, вьетнамский и др.). Счётно-классификаторные языки находятся на грани между классными и бесклассными языками. Основное отличие систем счётных классификаторов от И. к. состоит в их нетаксономическом характере: они не разбивают имена на статичные классы, принадлежность имени к тому или иному классу не является его постоянной характеристикой и не требует обязательного формального выражения в каждой фразе, проявляясь только в специальных счётных конструкциях с числительными. Семантические основания такой классификации обычно прозрачны (форма, размер, консистенция, расположение предметов); она остаётся преимущественно лексической и находится вне категории числа. Однако счётно-классификаторная система может стать основой формирования И. к., если классификаторы получат постоянное закрепление за определёнными группами слов с дальнейшей их грамматикализацией.
В. А. Виноградов.