(от греч. σημαντικός — обозначающий) — 1) всё содержание, информация, передаваемые языком или какой-либо его единицей (словом, грамматической формой слова, словосочетанием, предложением); 2) раздел языкознания, изучающий это содержание, информацию; 3) один из основных разделов семиотики.
Семантика (в 1‑м значении) представляет собой систему, нежёстко детерминированную. Непосредственно наблюдаемая ячейка семантики — полнозначное слово (например, существительное, глагол, наречие, прилагательное) — организована по принципу «семантического треугольника»: внешний элемент — последовательность звуков или графических знаков (означающее) — связан в сознании и в системе языка, с одной стороны, с предметом действительности (вещью, явлением, процессом, признаком), называемым в теории семантики денотатом, референтом, с другой стороны — с понятием или представлением об этом предмете, называемым смыслом, сигнификатом, интенсионалом, означаемым. Эта схема резюмирует семантические отношения; более полная система дана в статье Понятие. Поскольку связать слово с предметом возможно лишь при условии, что предмет так или иначе опознается человеком, постольку денотат, как и сигнификат, является некоторым отражением (представлением) класса однородных предметов в сознании, однако, в отличие от сигнификата, это отражение — с минимальным числом опознавательных признаков, зачастую бессистемное и не совпадающее с понятием. Например, для слова «прямая» сигнификатом (понятием) является ‘кратчайшее расстояние между двумя точками’, в то время как денотат связан лишь с представлением о ‘линии, которая не уклоняется ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз’ (сигнификат и интенсионал обычно в той или иной степени приближаются к научному понятию). Имеются также слова преимущественно денотатные (референтные), например местоимения, личные имена, и слова преимущественно сигнификатные (нереферентные, неденотатные), например абстрактные существительные.
Другой универсальной ячейкой семантики является предложение (высказывание), в котором также выделяются денотат (или референт) как обозначение факта действительности и сигнификат (или смысл), соответствующий суждению об этом факте. Денотат и сигнификат в этом смысле относятся к предложению в целом. В отношении же частей предложения обычно подлежащее (или субъект) денотатно, референтно, а сказуемое (или предикат) сигнификатно.
Аналогично слову и предложению организована семантика всех единиц языка. Она распадается на две сферы — предметную, или денотатную (экстенсиональную), семантику и сферу понятий, или смыслов, — сигнификатную (интенсиональную) семантику. Термины «экстенсиональная семантика» и «интенсиональная семантика» восходят к описанию отдельного слова-понятия, где ещё в традиции средневековой логики объём понятия (т. е. объём его приложений к предметам, покрываемая предметная область) назывался термином extensio ‘растяжение’, а содержание понятия (т. е. совокупность мыслимых при этом признаков) — словом intensio ‘внутреннее натяжение’. Денотатная и сигнификатная сферы семантики в естественных языках (в отличие от некоторых специальных искусственных языков) строятся довольно симметрично, при этом сигнификатная (понятийная) в значительной степени копирует в своей структуре денотатную (предметную) сферу. Однако полный параллелизм между ними отсутствует, и ряд ключевых проблем семантики получает решение только применительно к каждой сфере в отдельности. Так, предметная, или денотатная, синонимия, экстенсиональное тождество языковых выражений не обязательно влекут за собой сигнификатную, или понятийную, синонимию, интенсиональное тождество, и наоборот. Например, слова «отрава» и «яд» в русском языке обозначают одно и то же явление — ‘отравляющее вещество’ (они экстенсионально тождественны), но имеют разное понятийное содержание, разный смысл (интенсионально различны): нельзя сказать «Некоторые болезни лечат отравой». С другой стороны, выражения «вооружённые силы» и «армия, флот, авиация» (последние три слова — в совокупности) интенсионально тождественны, но экстенсионально не обязательно взаимозаменимы: можно сказать «Петя служит в вооружённых силах», но нельзя — «Петя служит в армии, авиации и флоте». Семантика слов и предложений воспринимается носителями языка в определённой мере непосредственно, в чём и состоит коммуникация.
С помощью лингвистического анализа может быть установлена семантика частей слова — морфем и частей предложения — синтагм-словосочетаний. Морфемы полнозначных слов — корни и аффиксы несут два различных типа значений. Корни выражают так называемое вещественное значение — основную часть лексического значения слова, например в русском языке корни красн- ‘понятие красноты’, двиг- ‘понятие движения’ и т. п. Аффиксы выражают грамматические значения, которые, в свою очередь, распадаются на два типа: одни, называемые категориальными, служат обобщению вещественных значений, подведению последних под наиболее общие категории; другие, называемые реляционными, внутриязыковыми, синтаксическими, служат соединению слов и других значимых частей в составе предложения. Реляционные грамматические значения тесно связаны с морфологией конкретного языка и, как правило, национально и исторически специфичны. К ним относятся особенности согласования, управления, падежной системы, «согласования времён» (consecutio temporum) и т. п. К категориальным значениям относятся ‘субъект — предикат’ (или ‘имя — глагол’), ‘субъект — объект’, ‘активность — неактивность’, ‘одушевлённость — неодушевлённость’, ‘определённость — неопределённость’, ‘отчуждаемая — неотчуждаемая принадлежность’, ‘действие — состояние’ и др.; ср. также роды имён существительных, число, глагольное время, падеж и др. В отличие от реляционных, категориальные значения составляют системы парных противопоставлений из положительных и отрицательных членов, оппозиций и всегда образуют иерархию. Они универсальны (см. Универсалии языковые) и связаны прежде всего с универсальными закономерностями построения предложения (высказывания) во всех языках (морфология каждого языка в этом случае выступает лишь как «техника» их оформления). Так, в зависимости от того, какое категориальное противопоставление реализуется в предложении, различаются три основных типа предложения, в значительной степени определяющие различие трёх основных типов языка: противопоставление «субъект — объект» определяет номинативный тип предложения и тип языка (см. Номинативный строй); противопоставление «активность — неактивность» субъекта определяет активный тип (см. Активный строй); противопоставление «активный субъект и неактивный объект» (в известной степени оно может рассматриваться как совмещение двух предыдущих признаков) характерно для эргативного строя предложения. Категориальные грамматические значения выступают, таким образом, одновременно и как реляционные, синтаксические категории, и как элементарные семантические признаки, семы в лексиконе; например, в русском языке одушевлённость имён существительных выступает как особая категория (сема) в лексиконе и требует особого типа согласования — управления в синтагме, в предложении; в грузинском языке так называемые инверсивные глаголы (глаголы чувств и др.) являются особой категорией лексикона и требуют особого построения предложения.
Семантические отношения описываются семантикой как разделом языкознания с разных точек зрения. К парадигматике относятся группировки слов в системе языка, основой которых выступает оппозиция, — синонимия, антонимия, гипонимия, паронимия, гнездо слов, семья слов, лексико-семантическая группа, а также наиболее общая группировка слов — поле. Различаются поля двух основных видов: 1) объединения слов по их отношению к одной предметной области — предметные, или денотатные, поля, например цветообозначения, имена растений, животных, мер и весов, времени и т. д.; 2) объединения слов по их отношению к одной сфере представлений или понятий — понятийные, или сигнификатные, поля, например обозначения состояний духа (чувств радости, горя, долга), процессов мышления, восприятия (видения, обоняния, слуха, осязания), возможности, необходимости и т. п. В предметных полях слова организованы преимущественно по принципу «пространство» и по принципам соотношения вещей: часть и целое, функция (назначение) и ее аргументы (производитель, агенс, инструмент, результат); в понятийных полях — преимущественно по принципу «время» и по принципам соотношения понятий (подчинение, гипонимия, антонимия и др.). Парадигматические отношения формализуются с помощью математической теории множеств.
К синтагматике относят группировки слов по их расположению в речи относительно друг друга (сочетаемость, аранжировка). Основой этих отношений выступает дистрибуция (см. Дистрибутивный анализ). Они формализуются с помощью математической теории вероятностей, статистико-вероятностного подхода, исчисления предикатов и исчисления высказываний, теории алгоритмов.
При соотнесении результатов описания семантики в парадигматике и синтагматике выявляются некоторые их общие черты, наличие семантических инвариантов, а также более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы — семантические признаки, или семы (называемые также компонентом, иногда семантическим параметром или функцией). Основные семы в лексике совпадают с категориальными грамматическими значениями в грамматике (граммемы). В парадигматике сема выявляется как минимальный признак оппозиции, а в синтагматике — как минимальный признак сочетаемости. Например, глаголы «гореть» и «сжигать» в парадигматике противопоставлены по признаку ‘состояние’ — ‘вызывание к жизни, каузация этого состояния’, а в синтагматике один из этих признаков у глагола «сжигать» требует активного субъекта, способного к каузации («человек», «противник», «кочегар» и т. п.), в то время как у глагола «гореть» один из этих признаков требует субъекта состояния («уголь», «рукопись», «поселок» и т. п.). Таким образом, в предложении всегда оказывается некоторый общий признак субъекта и предиката — семантический компонент (сема).
Семантика слов в разных языках может быть в значительной степени сведена к различным совокупностям одних и тех же или сходных семантических признаков. Например, набор признаков: 1) ‘твёрдое образование’, 2) ‘в теле животного, в мясе’, 3) ‘в теле рыбы, в рыбе’, 4) ‘в составе растения, в растении’, — в русском языке распределен иначе, чем во французском языке. 1‑й, 2‑й, 3‑й признаки сведены в русском языке в слове «кость», 1‑й, 4‑й — в слове «ость»; во французском языке 1‑й, 2‑й —в слове os, 1‑й, 3‑й, 4‑й — в слове arête. Поля в семантике в конечном счёте также организованы на основе сходств и различий не слов, а семантических признаков, поэтому одно и то же слово может входить (по разным признакам) в несколько семантических полей.
Семантика естественного языка закрепляет результаты отражения и познания объективного мира, достигнутые в общественной практике людей. Так, европейская культура выработала понятия «быть», «иметь», «время», «прошлое», «настоящее», «будущее», «форма», «содержание» и другие, которые выражаются соответствующими словами и грамматическими формами в каждом европейском языке. Те же понятия в той же комбинации признаков могут отсутствовать в других языках; например, в языке хопи (язык североамериканских индейцев) нет существительных типа «весна», «зима», «настоящее», «будущее», а соответствующие (но не тождественные) понятия передаются в виде наречий — «когда тепло» и т. п.; «дождь» — объект (предмет) в индоевропейских языках — категоризован как процесс (букв. — ‘он опускается’) в американо-индейском языке хупа. Вместе с тем противопоставление объекта и процесса, объекта и признака объективно и универсально — в каждом языке они существуют как противопоставление имени и предиката в высказывании. Таким образом, лексика, национально своеобразная и исторически изменчивая, выступает также как «техника» оформления более универсальных и исторически устойчивых сущностей семантики, подчиняющихся лишь фундаментальным законам эволюции.
Семантика предложения (высказывания) определяется, с одной стороны, предметной областью (которая может быть различно структурирована в различных. ареалах мира, ср., например, противопоставление «активного», человеческого начала и «неактивного», природного в «активных» языках американских индейцев), с другой стороны — одним и тем же коммуникативным назначением для всех языков мира. Последнее определяет её универсальные черты. В предложении формируются общие для всех языков закономерности отношения субъекта и предиката. Там же берут начало универсальные законы исторических изменений в семантике: формирование субъектных языковых выражений и отличных от них предикатных выражений: метафоризация лексических значений, по-разному протекающая в позиции субъекта и в позиции предиката; перенос лексического значения по языковой функции (например, обозначение процесса всегда может превратиться в обозначение результата, ср. «организация» как процесс и «организация» как результат, учреждение) и др.
Близость предложений по смыслу (сигнификатная, интенсиональная) при возможном различии по предмету обозначения (денотату, или референту) — источник существования трансформаций (напр.: «Рабочие строят дом» — «Дом строится рабочими», так называемая трансформация залога); близость предложений по предмету обозначения при различиях по смыслу — источник существования перифраз (например: «Пётр покупает что-либо у Ивана» — «Иван продаёт что-либо Петру»). Отношения предложений как в парадигматике (например, интенсиональное и экстенсиональное тождество), так и в синтагматике (например, связь предложений в тексте) составляют основное направление научного поиска в семантике предложения.
Различие понятий парадигматики, синтагматики и др. (используемых в современном языкознании одновременно) первоначально было связано с разными подходами в истории семантики как науки.
Для семантики как науки (как и для семантики языка) характерен кумулятивный тип развития: этапы становления науки формируются в постоянные течения в ней.
Семантика как наука начинает развиваться во 2‑й половине 19 в., когда на основе пионерских идей В. фон Гумбольдта, высказанных ещё в начале века, появились фундаментальные лингвистико-гносеологические концепции Х. Штейнталя, А. А. Потебни и В. Вундта, определившие 1‑й этап в развитии семантики, который можно назвать психологическим и эволюционным. Для этого этапа характерен широкий эволюционный (но не всегда конкретно-исторический) подход к культуре и уподобление языковой семантики психологии народа. Единство семантики объясняется при этом едиными психологическими закономерностями человечества, а различия — различием «психологии народов». Согласно учению Потебни, мышление эволюционирует в теснейшей связи с языком по закономерностям, которые носят семантический характер (т. е., в понимании Потебни, психологический, но не логический). Важнейшая из закономерностей — постоянные знаковые замещения, происходящие как в слове («внутренняя форма слова»), так и в предложении («замены частей речи»). Потебня впервые обосновал эти тезисы многочисленными фактами. Как и Вундт, он рассматривал эти закономерности в тесной связи с «народной жизнью», проявляющейся также в области фольклора и «народной психологии» (ряд воззрений Потебни почти буквально совпадает с воззрениями историка литературы А. Н. Веселовского в области исторической поэтики). Слабыми сторонами теоретических взглядов этого периода являются отказ от рассмотрения логических закономерностей в пользу исключительно психологических и недостаточное внимание к конкретной истории, отодвинутой на второй план идеями общей эволюции и универсальной типологии. В 20 в. глобальные идеи эволюции и типологии послужили отправной точкой для концепций «языковой картины мира» (неогумбольдтианство в ФРГ, концепции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в США и др.), для фундаментальной семантико-синтаксической концепции И. И. Мещанинова, но они же привели к отказу от конкретного исторического изучения семантики в формах морфологии и лексики в «новом учении о языке» Н. Я. Марра. Однако Марру принадлежит обобщение принципа «функциональной семантики», т. е. переноса названия со старого предмета на новый, который стал выполнять функцию прежнего в материальной культуре (например, русские консервный нож, отбойный молоток; древнеиндийское takṣ = ‘резать, тесать’ отражает ранний этап этого индоевропейского корня, в то время как лат. tex- ‘ткать’ — более поздний этап, когда термины плетения из прутьев были перенесены на ткачество).
2‑й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался выделением семантики в особую область языкознания под наименованием «семасиология» (в трудах М. М. Покровского и других русских и немецких учёных) или «семантика» (первоначально в 1883 в работе М. Бреаля, а затем и других французских лингвистов). Этот период характеризуется внедрением в семантику общих принципов конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой формулирования — в основном удавшейся — исторических законов семантики. Так, Покровский сформулировал следующие основные положения: 1) законы семантики выявляются не в отдельных словах, а в группах и системах слов, в «полях слов»; 2) эти группы — двух родов: объединения внутриязыковые, по «сферам представлений» (или, в современной терминологии, сигнификатные), и объединения внеязыковые, по предметным областям, например понятия «ярмарки», «рынка», «игр и зрелищ», «мер и весов» и т. п. В объединениях внеязыковых действуют конкретно-исторические закономерности, связанные с производственной и социальной жизнью общества: в объединениях внутриязыковых действуют иные, психологические закономерности; те и другие могут комбинироваться, приводя, в частности, к концептуализации духовного мира по образцу материального (например, философский термин «материя» восходит к латинскому māteria ‘древесина, основа ствола’ и того же корня, что русское «мать»), ср. выше о копировании предметного мира в сигнификатной сфере семантики; 3) универсальные, главным образом синтаксические, закономерности связаны с построением и преобразованием предложений (высказываний), напр. переход от абстракции процесса, от глагола, к обозначению материального результата процесса, предмета: «учреждение» ‘установление’ → «учреждение» ‘общественная или государственная организация’. Внеязыковые объединения слов и закономерности семантики стали основным предметом исследований учёных, группировавшихся вокруг журнала «Wörter und Sachen» («Слова и вещи», 1909—).
Сравнительно-исторический подход развивается в дальнейшем и в современных исследованиях, главным образом в связи с изучением этимологии. Основываясь на идеях «функциональной семантики» и «полей», О. Н. Трубачёв (1966) показал массовый переход древних индоевропейских терминов плетения и гончарного производства на ткачество; см. также: под его редакцией многотомное издание «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд», в. 1—15, 1974—88; «Словарь индоевропейских социальных терминов» Э. Бенвениста, т. 1—2, 1969; «Историко-этимологический словарь осетинского языка» В. И. Абаева, т. 1—3, 1958—79, «Индоевропейский язык и индоевропейцы» Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, т. 1—2, 1984, и др. Особую ветвь составляет исследование терминов духовной культуры, которое в России было начато «Филологическими разысканиями» Я. Грота (1873) и в СССР продолжено работами В. В. Виноградова, Ю. С. Сорокина, В. В. Веселитского, Р. А. Будагова, Ю. А. Бельчикова и др.
Универсально-синтаксический подход, в рамках этого этапа только намеченный, получил полное развитие позже.
3‑й этап начинается приблизительно в 20‑х гг. 20 в. Он характеризуется сближением семантики с логикой и философией, ориентацией на синтаксис, поэтому его можно назвать синтактико-семантическим или логико-семантическим. Для этого этапа характерны следующие основные теоретические положения: 1) объективный мир рассматривается не как совокупность «вещей», а как совокупность происходящих событий или «фактов», соответственно основной ячейкой семантики признаётся не слово — название вещи, а высказывание о факте — предложение; 2) некоторые слова языка имеют непосредственные «выходы» к внеязыковой реальности, они определимы в терминах наблюдаемых предметов или фактов, например «лес», «шуметь», «дети», «гулять»: ‘лес шумит’, ‘дети гуляют’; другие слова и выражения языка определимы только через их внутриязыковые преобразования, совершающиеся посредством предложения, например «шум», «прогулка» определимы через ‘шум леса’, ‘прогулка детей’ и в конечном счёте сводимы к ‘лес шумит’, ‘дети гуляют’; 3) для последних главным приёмом анализа является характер взаимного расположения таких слов и выражений в предложении и в речи вообще — их дистрибуция, а также их взаимные преобразования — трансформации (см. Трансформационный метод), перифразы, функции; 4) описание первичных, исходных значений, к которым сводимы остальные, составляют особую задачу — так называемое установление «семантических примитивов». Эти языковедческие воззрения формировались и соответствующие им задачи ставились и решались в тесной связи с эволюцией общеметодологических взглядов на язык (см. Методология в языкознании, Метод в языкознании). Первоначально они возникли в англо-американском языкознании, где оказались тесно связанными с общей эволюцией логического позитивизма — от «логического атомизма» Б. Рассела и раннего Л. Витгенштейна (работы 20‑х гг.) до «логического анализа языка» 50—70‑х гг. (работы Витгенштейна, А. Дж. Айера, У. О. Куайна, Дж. Р. Сёрла, П. Ф. Стросона, З. Вендлера и др.). В ранний период, связанный с логическим атомизмом, преобладало стремление установить некоторые «первичные», «ядерные» и т. п. выражения (главным образом предложения), от которых можно было бы производить путём различных трансформаций другие выражения. В более поздний период, связанный с логическим анализом, устанавливается взгляд на «значение как употребление» («Значение не есть какой-либо объект, соотнесённый с данным словом; значение слова есть его использование в языке» — тезис Витгенштейна). Существует прямая связь между этим утверждением и понятием дистрибуции в семантике у американских лингвистов: значение слова есть совокупность его окружений другими словами, совместно с которыми данное слово встречается при его использовании в языке. Несмотря на ограниченность такого понимания значения, дистрибутивный анализ значений сыграл свою роль в развитии семантики и, как частный приём, продолжает использоваться.
К началу 70‑х гг., главным образом в советском языкознании, благодаря критике советскими языковедами дистрибутивного анализа устанавливается более гармоничный и полный, комплексный подход к семантическим явлениям. С одной стороны, исследуются объективные, внеязыковые, денотатные связи слов и других знаков и высказываний, отражение действительности в их семантике, для чего применяются особые методы (см. Тезаурус, Компонентного анализа метод, Оппозиции) в работах Ю. Н. Караулова, Л. А. Новикова, А. А. Уфимцевой и др. С другой стороны, исследуются их внутриязыковые связи, для чего применяются иные методы (трансформационный анализ, дистрибутивный анализ, перифразирование) в работах В. А. Звегинцева, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Е. В. Падучевой, О. Н. Селиверстовой и др. При этом основной ориентацией становится анализ не абстрактного, изолированного предложения, а рассмотрение предложения в реальной речи, в диалоге или тексте, с учётом прагматики языка. Продолжаются исследования так называемой грамматической семантики, главным образом семантики морфологических форм (А. В. Бондарко, Т. В. Булыгина и др.). Поиски «семантических примитивов» остаются самостоятельной задачей семантики (например, работы А. Вежбицкой).
Ю. С. Степанов.