(самоедские языки) — группа языков в составе генетической общности уральских языков. Распространены в североевразийской тундре, от полуострова Канин и реки Мезень на западе до полуострова Таймыр на востоке, а также в ряде таёжных районов в бассейнах рек Таз и Пур (Тюменская область), среднего течения реки Обь (Томская область), нижнего и среднего Енисея (Красноярский край). К моменту появления первых надёжных исторических свидетельств о самодийцах этот ареал включал также районы Саянского нагорья и северного Присаянья (бассейны правых притоков Верхнего Енисея), а в среднем Приобье был существенно шире. Для конца прасамодийского периода (рубеж нашей эры) можно предполагать отсутствие самодийцев в зоне тундры и считать их прародиной южную часть западносибирской и, возможно, среднесибирской тайги, куда они сместились из более западных районов после отделения от финно-угров. Общее число говорящих 26,8 тыс. чел. (1979, перепись). К живым С. я. относятся ненецкий (юрако-самоедский), энецкий (енисейско-самоедский), нганасанский (тавгийский), образующие северносамодийскую подгруппу, и селькупский (остяко-самоедский). Камасинский язык, который был распространён на юге Красноярского края, практически исчез; одним из его диалектов является так называемый койбальский язык, известный по записям 18 — начала 19 вв. (ныне это название носит один из диалектов хакасского языка). Только по словарным записям известны три близких друг другу саяно-самодийских диалекта — маторский (моторский), тайгийский и карагасский. Традиционное объединение селькупского, камасинского и маторского языков в южносамодийскую подгруппу не имеет под собой достаточных оснований; эти три языка являются, наряду с северносамодийской подгруппой, самостоятельными и примерно равноудалёнными одна от другой ветвями С. я.
Прасамодийская фонологическая система реконструируется в составе 13—14 согласных фонем (p, t, k, č̣, s, m, n, ń, ŋ, r, l, ?ľ, w, j) и 11—12 гласных фонем (i, ü i̮, u, e, ö, e̮, o, ä, å, ə̑, ?ə), а также ряда дифтонгов (на ‑i, ‑u и ə̑). Характерные черты фонетической структуры слова, в значительной мере сохранённые С. я.-потомками: наличие консонантных сочетаний в середине, но не в начале или в конце слова; отсутствие гармонии гласных; отсутствие r- в анлауте. Система существенно перестроена в ненецком языке, где фонологизировались палатализованные варианты согласных, встречавшиеся перед гласными переднего ряда (тогда как противопоставление последних заднерядным гласным дефонологизировалось), и в энецком языке, где произошло массовое упрощение сочетаний согласных и возобладала тенденция к открытости слогов. В ряде С. я. появились звонкие шумные (преимущественно из позиционно озвончённых глухих), гортанный смычный (из постконсонантного призвука, особенно в конце слова), протетические носовые согласные (при исходном вокалическом начале слова), долгие гласные (преимущественно из стяжений). Ударение тяготеет к первому слогу, но может сдвигаться на непервые слоги под действием фонетических и морфологических факторов. В северносамодийских языках имеются тональные противопоставления.
В целом для С. я. характерен агглютинативный морфологический тип, однако широко представлены также явления внутренней флексии, синкретизма грамматических формантов. Основным средством словоизменения и словообразования является суффиксация (префиксов почти нет), менее распространён аналитизм. Общесамодийскими грамматическими категориями имени являются число (единственное число, двойственное число, множественное число), падеж, личная притяжательность (показатели всех этих категорий в различных С. я. обнаруживают генетическое родство). Для северносамодийских языков характерны также лично-предназначительное склонение имен (энецкое metoro ‘дом для тебя’) и наличие у них предикативных форм, изменяющихся по лицам, числам и временам. Типологически редкая особенность С. я. — слабое развитие парадигмы личных местоимений сравнительно с парадигмой существительных: наблюдается совпадение ряда падежных форм, замена недостающих падежных форм конструкциями с послелогами. Глагол имеет 2 типа спряжения: субъектное (ряд непереходных глаголов и переходных глаголов с неопределённым или не несущим логического ударения прямым дополнением) и объектное (для переходных глаголов с определённым или логически ударенным прямым дополнением). В камасинском языке выбор типа спряжения автоматически определяется категорией переходности. В северносамодийских языках имеется особый, третий тип спряжения для возвратных, инхоативных и финитивных, т. е. обозначающих конечный момент действия, глаголов. Для С. я. характерны наличие неопределённого времени, соотносящегося в зависимости от вида глагола с актуальным или законченным действием; наличие большого, особенно в северносамодийских языках (до 10 и более), числа наклонений; развитая система нефинитных форм глагола, обладающих грамматическими категориями имени. Широко используются послелоги; предлоги в С. я. неизвестны, однако имеются превербы, особенно употребительные в селькупском языке.
Общие для С. я. черты синтаксиса: преобладание порядка слов SOV, препозиция определения определяемому слову, инверсия как средство актуального членения. Сложные предложения характерны в основном для селькупского и камасинского языков, где используются заимствованные из русского языка или калькированные союзы; более архаично использование для передачи соответствующей семантики так называемых простых осложнённых предложений с конструкциями на базе нефинитных форм глагола, в полной мере сохранённое в северносамодийских языках.
Несколько сотен слов в С. я. имеют этимологические соответствия в финно-угорских языках и восходят к периоду уральской общности. В формировании лексики важную роль сыграли контакты с тунгусо-маньчжурскими, обско-угорскими, тюркскими, монгольскими, енисейскими языками; в северносамодийских языках вероятно наличие обширного субстратного слоя неизвестного палеоарктического происхождения. В 17—20 вв. основным источником заимствований для многих С. я. служит русский язык. Письменность (на основе русского алфавита) на ненецком языке существует с 30‑х гг.; на селькупском языке издавалась некоторое время учебная литература; прочие С. я. являются бесписьменными.
Первые данные о С. я. появились в 17 в. (Р. Джемс, П. Мунди, Н. К. Витзен). Из словарного материала, собранного путешественниками и исследователями 18 — начала 19 вв. (Д. Г. Мессершмидт, Г. Ф. Миллер, П. С. Паллас, Г. И. Спасский и другие), особенно ценны записи по исчезнувшим позднее языкам и диалектам (маторский, тайгийский, карагасский, койбальский, «юрацкий» диалект ненецкого языка). Начало научного изучения С. я. и становление самодистики (самоедологии) относится к середине 19 в., когда М. А. Кастрен составил описание и словари пяти С. я. Полевое исследование и историческое изучение С. я. были продолжены в начале 20 в. К. Доннером, Т. В. Лехтисало, Х. Паасоненом. Первый советский исследователь С. я. Г. Н. Прокофьев изучал их грамматический строй в связи с задачами языкового строительства, а также с проблемами этногенеза самодийцев. Грамматику, лексику, диалекты ненецкого языка исследовали Г. Д. Вербов, А. П. Пырерка и Н. М. Терещенко. Широко проводится полевое изучение С. я. (Терещенко, А. П. Дульзон — создатель школы исследования языков и топонимии Сибири, А. И. Кузнецова, А. И. Кузьмина, А. Ю. Кюннап, Ю. А. Морев, Я. Н. Попова, И. П. Сорокина, Е. А. Хелимский). Внимание зарубежных самодистов сосредоточено преимущественно на вопросах истории С. я.; исследования ведутся в Венгрии (П. Хайду — создатель научной школы, И. Шебештьен-Немет, Т. Микола, Т. Янурик), Финляндии (А. Й. Йоки, П. Саммаллахти, Ю. Янхунен), ФРГ (Х. Кац), США и других странах.
Е. А. Хелимский.