(афроазиатские языки; устар. — семито-хамитские, или хамито-семитские, языки) — макросемья языков, распространённых в северной части Африки от Атлантического побережья и Канарских островов до побережья Красного моря, а также в Западной Азии и на острове Мальта. Группы говорящих на афразийских языках (главным образом на различных диалектах арабского языка) имеются во многих странах за пределами основного ареала. Общее число говорящих около 253 млн. чел. К афразийским языкам относится и ряд мёртвых языков, засвидетельствованных многочисленными письменными памятниками. По‑видимому, Передняя Азия и Северо-Восточная Африка — исконный ареал афразийских языков. Вопрос об афразийской прародине как о месте первоначального распространения гипотетически реконструируемого афразийского праязыка, распавшегося на самостоятельные диалектные группы, вероятно, не позже 8—9‑го тыс. до н. э. (возможно и раньше), остаётся открытым. В научной литературе обосновываются гипотезы как о переднеазиатской, так и африканской (Юго-Восточная Сахара и/или примыкающие к Сахаре области Восточной Африки) локализации афразийской прародины. Африканская гипотеза наталкивается на трудности при объяснении древнейших контактов и связей афразийских языков со многими языками Евразии.
Афразийские языки делятся на 5 (или 6) основных ветвей: семитские языки, древнеегипетский язык, берберо-ливийские языки, чадские языки, кушитские языки и омотские языки. Пока нет ясности, составляют ли омотские языки отдельную, шестую ветвь афразийской семьи или являются наиболее рано отделившейся группой кушитской ветви.
К живым языкам семитской ветви принадлежит арабский язык (помимо классического литературного арабского языка существуют различные диалекты Аравийского полуострова, такие современные самостоятельные диалекты, как египетский, сирийский, суданский, иракский, магрибский, хасанийя, шоа и многие другие, а также мальтийский язык).
Значительную группу составляют семитские языки Эфиопии, в т. ч. амхарский язык, распространённые на севере Эфиопии языки тиграй и тигре, а также ряд более мелких языков (см. Эфиосемитские языки). К живым семитским языкам относятся также иврит, малочисленные бесписьменные языки юга Аравийского полуострова и острова Сокотра (махри, шхаури, или джиббали, сокотрийский язык и др.), новоарамейские диалекты — малочисленные западноарамейские диалекты некоторых поселений в различных районах Сирии — и современный ассирийский язык. Все остальные семитские языки — мёртвые. По генетическому признаку семитская ветвь делится на 5 групп:
северно-периферийную, или восточную, — аккадский (ассиро-вавилонский язык);
северно-центральную (или северно-западную): а) ханаанейская подгруппа — древнеханаанейский, аморейский, угаритский язык, древнееврейский язык, финикийско-пунический, моавитский, я’уди (к этой же подгруппе, вероятно, относится эблаитский язык, памятники которого были открыты в Северной Сирии); б) арамейская подгруппа: староарамейский, «имперский» арамейский и многочисленные диалекты, составляющие две общности — западную (пальмирский, набатейский, палестинский и другие) и восточную (сирийский, или эдесский, мандейский, язык Вавилонского Талмуда и другие);
южно-центральную — арабский язык;
южно-периферийную — мехри, шахри (шхаури), харсуси, сокотрийский, батхари и другие языки; с ними традиционно объединяются языки древних эпиграфических памятников Южной Аравии (сабейский и другие), хотя, возможно, они составляют отдельную группу семитской ветви;
эфиосемитскую: северная подгруппа — геэз, или эфиопский язык, тиграй (тигринья), тигре; южная подгруппа — а) гафат, соддо, гогот, мухер, маскан, эжа, эннемор и другие языки; б) амхарский, аргобба, харари, звай и другие языки.
Египетская ветвь афразийских языков представлена мёртвым древнеегипетским языком, а также развившимся из него коптским языком, вышедшим из разговорного употребления в 17 в. и использующимся как культовый язык.
Берберо-ливийская ветвь включает многочисленные языки и диалекты берберских народов Северной Африки и Сахары. Основные группы этих языков и диалектов: ташельхит (или шильх, шлух, шлёх), зенетская (рифский, сенхайя, кабильский, шауйа, мзабский и другие); нефуса, гадамес, сива и другие; туарегские (гат, тамашек, танеслемт и другие); зенага. К этой ветви относятся также мёртвые древнеливийские языки (западнонумидийский и восточнонумидийский). Сходство с берберо-ливийскими языками обнаруживают вымершие гуанчские диалекты Канарских островов, которые, возможно, следует рассматривать как особую группу; при подобном подходе берберо-ливийская и гуанчская группы составят ливийско-гуанчскую ветвь афразийских языков.
Чадскую ветвь составляют более 150 языков и диалектов, распространённых в Центральном Судане, в районах, примыкающих к озеру Чад на территории Северной Нигерии, Северного Камеруна, Республики Чад. Крупнейший из них — хауса, широко используемый в качестве средства межэтнического общения. Чадские языки делятся на 3 группы:
западную (Нигерия) — хауса, ангас, сура, рон, боле (болева, боланчи), карекаре, тангале (тангле), дера (канакуру), варджи, па’а, зар (сайанчи), баде, нгизим и другие;
центральную (Нигерия и Камерун) — тера, га’анда, бура (пабир), марги, хиги, бата (бачама), ламанг (хидкала), мандара (вандала), гисига, гидер, котоко, мусгум, маса (банана) и другие;
восточную (Чад) — кера, кванг (модгел), сомрай, сокоро, дангла, муби, джегу и другие.
Кушитская ветвь представлена языками северо-восточной части Африки, распространёнными в Судане, Эфиопии, Сомали, Джибути, Кении, Танзании. Крупнейшие из них: оромо (галла), сомали. Кушитская ветвь делится на 5 групп:
северную — бедауйе (или беджа);
восточную — сахо, афар, сомали, рендилле, оромо (галла), консо и другие;
сидамскую — сидамо, хадия (гуделло, марако), камбатта, бурджи (бамбала, амар);
южную — иракв, бурунге (мбулунге) и другие;
агавскую — билин, хамир, хамтанга (хамта), аунги (авийя) и другие.
Группа, включающая языки омето (диалекты воламо, харуро, баскето и др.), ямма, каффа (кафичо), моча и другие, традиционно рассматривалась как западная группа кушитской ветви. Некоторые лингвисты (Г. Флеминг, Л. Бендер), основываясь на данных сравнительного морфологического анализа, предложили рассматривать эту группу, названную ими омотской, как шестую ветвь афразийской семьи, однако возможно, что кушитская и омотская группы составляют особое генетическое единство среди афразийских языков и, таким образом, омотская группа представляет собой наиболее раннее ответвление кушитских языков в их традиционном понимании.
В типологическом отношении живые афразийские языки сильно разошлись по причине значительной хронологической глубины, отделяющей их от общеафразийского языкового состояния, а также из-за отсутствия взаимных контактов в условиях разнообразного гетерогенного языкового окружения. Внутри отдельных ветвей более близки между собой семитские языки, особенно древние, и берберо-ливийские, хотя взаимная близость последних в традиционной берберологии сильно преувеличена. Чадские и кушитские (включая омотские) языки отличаются бо́льшим разнообразием с типологической точки зрения. Синхронную типологическую характеристику см. в статьях об отдельных ветвях афразийских языков.
В плане сравнительно-исторических исследований афразийские языки дают обширный материал для реконструкции афразийских архетипов. Ведущаяся в СССР работа над сравнительно-историческим словарём афразийских языков показывает, что возможно реконструировать порядка 1000 общеафразийских корней.
Для фонологической системы афразийских языков характерно троичное противопоставление согласных: глухой — звонкий — «эмфатический». Для праафразийского «эмфатический» реконструируется как глухой глоттализованный, его фонетическая реализация по языкам может сильно варьировать: глоттализованный, фарингализованный (часто с озвончением), веляризованный, имплозивный (а именно — преглоттализованный инъективный, как правило, звонкий), церебральный и другие. Эта троичная оппозиция представлена в большинстве афразийских языков, причём «эмфатический» член триады может быть вторичного происхождения, как, например, во многих чадских языках, где, однако, широко представлены и рефлексы исконных «эмфатических». Для консонантизма афразийских языков характерны также богатая система сибилянтных аффрикат и сибилянтов, поствелярные согласные, в т. ч. фарингальные и ларингальные спиранты, гортанная смычка, использование в функции согласных неслоговых i̯ (y), u̯ (w). Три общеафразийские гласные a, i, u, скорее всего, восходят к более ранней бинарной оппозиции a, ə (> i, u); вероятно, на более позднем этапе развивается противопоставление гласных по долготе/краткости. Кушитские (и омотские) и чадские языки имеют фонологические тоны.
Афразийский корень в знаменательных словах имел структуру CVC или CVCVC. Согласно концепции И. М. Дьяконова, в исконных трёхсогласных корнях второй или третий согласный был сонантом, т. е. мог выступать как в слогообразующей, так и в неслогообразующей функции. С утратой сонантами слогообразующей функции корни этого типа и образовали группу первичных трёхсогласных корней. Другие пути образования трёхсогласных корней — геминация второго корневого согласного или появление в качестве второго или третьего корневого «слабых» согласных i̯, u̯, ʔ; такому появлению «слабых» согласных, видимо, предшествовало удлинение гласного, который затем стал трактоваться как сочетание краткого гласного со «слабым» согласным. Ещё одним способом удлинения корня служило присоединение различных корнеобразующих элементов, в дальнейшем лексикализовавшихся. Этот процесс привёл к практически абсолютному преобладанию трёхсогласной модели корня в семитской и египетской ветвях. В берберо-ливийской, кушитской и чадской ветвях падение ларингалов и «слабых» согласных привело к образованию вторичных двухсогласных корней. Небольшое количество исконно двухсогласных корней сохранилось в семитских языках и в древнеегипетском языке. В какой степени современные двухсогласные корни остальных ветвей восходят к архаичным, т. е. в какой мере триконсонантизация затронула эти ветви и таким образом явилась общеафразийским процессом, судить трудно. На более позднем этапе словосложение, лексикализация аффиксов и заимствования привели к возникновению в берберо-ливийских, кушитских и чадских языках большого числа вторичных корней с числом согласных более двух.
Для морфологии глагола характерно противопоставление перфектив (пунктив) — имперфектив (курсив, дуратив). Наиболее архаичный способ выражения этой оппозиции — противопоставление простой (неполногласной) перфектной основы производной (полногласной) основе имперфекта, образуемой путём инфиксации ‑a‑. Эта модель сохранилась в аккадском, южноаравийских и эфиосемитских языках семитской ветви, а также в отдельных берберо-ливийских, кушитских и чадских языках.
Многие афразийские языки утратили это исконное противопоставление основ, оппозиция перфектив — имперфектив стала выражаться в них с помощью особых приглагольных субъектных показателей, специальных частиц в рамках глагольного комплекса и т. д. На базе исходного противопоставления перфектив — имперфектив в афразийских языках развивается сложная система спрягаемых видо-временны́х форм. Характерная черта этого процесса — вытеснение немаркированного перфектива (непроизводная основа) маркированным. При этом формы старого перфектива используются в различных модальных значениях или постепенно выходят из употребления (например, сохраняясь только у вспомогательных глаголов или только в особых синтаксических конструкциях). Процесс замены перфективной формы мог в истории отдельных языков повторяться неоднократно (например, дважды в некоторых эфиосемитских языках).
В египетском языке сложилась оригинальная система видо-временны́х форм на основе атрибутивных и предложных именных конструкций. В чадских языках спряжение видо-временны́х форм осуществляется присоединением к неизменяемой глагольной основе аналитических субъектных показателей, видимо, восходящих к сочетанию субъектного местоимения с основой вспомогательного глагола. В большинстве кушитских глаголов аналогичные аналитические конструкции послужили основой для вторичного суффиксального спряжения. Но в некоторых языках (бедауйе, данакильские и другие) сохранилось архаичное префиксальное спряжение, соответствующее семитскому и берберскому и восходящее к праафразийскому.
Афразийские языки отличаются богатой системой производных глагольных основ — пород. К общеафразийскому состоянию можно возвести породы, образуемые путём редупликации, а также присоединением аффиксов t-, n- или m-, s- (в праафразийском языке, видимо, š-), a-.
Имя в афразийских языках обладает категориями числа, рода (утрачена многими чадскими и кушитскими языками), падежа (сохраняется лишь в древних семитских и древнеегипетском языке, но отдельные пережитки наличествуют в некоторых других языках); имеется система состояний (статусов) имени, широко распространены атрибутивные конструкции. Местоименные системы афразийских языков сходны между собой, особенно суффигированные притяжательные местоимения и во многом совпадающие с ними суффигированные объектные показатели.
Афразийские языки на протяжении своей истории испытывали субстратное и контактное влияние, как взаимное, так и гетерогенное (например, шумерский субстрат для аккадского языка или западноафриканский для чадских языков). Эти интерференционные процессы происходили как в местах современного размещения афразийских языков, так и на путях миграций их носителей.
К афразийским языкам относятся языки с наиболее древними и богатыми письменными традициями. Египетское письмо возникло на рубеже 4—3‑го тыс. до н. э. и имело более 3 тыс. лет непрерывной традиции. В Месопотамии на базе шумерской клинописи с середины 3‑го тыс. до н. э. развивается аккадская (ассиро-вавилонская) письменная традиция (словесно-слоговое письмо), продолжавшаяся вплоть до рубежа новой эры; 2‑я половина 3‑го тыс. до н. э. — время эблаитских письменных памятников (на основе шумеро-аккадской системы).
Серединой 2‑го тыс. до н. э. датируется угаритское письмо на основе клинописной квазиалфавитной системы, не связанной с шумеро-аккадской клинописью и имеющей сходный порядок знаков с западносемитскими силлабариями. Примерно к этой же или несколько более ранней эпохе относятся памятники письменности на западносемитских языках, выполненные квазиалфавитным письмом, — протосинайские, протопалестинские, протобиблские и другие надписи (см. Западносемитское письмо). На рубеже 2—1‑го тыс. до н. э. появляются библские надписи, выполненные линейным квазиалфавитным письмом из 22 знаков; к этой финикийской системе восходят все последующие семитские силлабические системы письма, среди которых наиболее важны южноаравийская (к которой, в свою очередь, восходит эфиопское письмо), древнееврейская, сирийская и арабская. На основе финикийского силлабария возникло и греческое письмо, а через него почти все европейские алфавиты.
Афразийские языки, письменная традиция которых началась в новое время, используют, как правило, арабское письмо или латинское письмо с некоторыми модификациями. Эфиосемитские языки (амхарский, тиграй, тигре и другие), а также некоторые кушитские языки Эфиопии пользуются эфиопским письмом. Туареги Сахары (берберо-ливийская ветвь афразийских языков) продолжают употреблять традиционное берберское консонантное письмо тифинаг, восходящее к ливийскому письму (нумидийскому), которое, в свою очередь, вероятно, связано с пуническим и через него — с финикийским. Некоторые языки, первоначально употреблявшие арабское письмо (т. наз. аджами), позднее перешли на латиницу. Возможно и параллельное использование обеих традиций, например в хауса. Многие современные афразийские языки являются бесписьменными.
Началом сравнительно-исторических афразийских исследований принято считать 1781, когда А. Л. фон Шлёцер предложил объединить в одну группу ряд мёртвых языков Ближнего Востока, сходство между которыми было замечено ранее; эти языки были им названы семитскими на основе библейской генеалогии. В 1863 К. Р. Лепсиус предложил объединить ряд языков, прежде всего древнеегипетский, а также некоторые кушитские и берберские и язык хауса в хамитскую группу, а обе группы объединил в семито-хамитскую, или хамито-семитскую, семью языков (см. Хамитские языки). Дальнейший прогресс афразийских исследований был связан с развитием сравнительно-исторических исследований семитских языков и семито-египетскими штудиями и с выяснением состава «хамитской» группы и природы взаимоотношений «хамитских» языков между собой и с семитскими языками в трудах языковедов 19 и 20 вв. Ф. В. К. Мюллера, К. Лотнера, Э. Ренана, Т. Бенфея, Р. Н. Каста, Л. Райниша, К. Броккельмана, А. Эрмана, К. Майнхофа, Д. Вестермана, И. Лукаса, А. Тромбетти, О. Рёслера, В. Вицихла, Э. Циларца и других. В середине 20 в. М. Коэн и Дж. Х. Гринберг окончательно установили отсутствие особого хамитского генетического единства в рамках афразийской семьи. Поэтому Гринберг предложил отказаться от термина «семито-хамитские языки», заменив его термином «афро-азиатские языки» (Afro-Asiatic languages). В советском языкознании принят предложенный Дьяконовым термин «афразийские языки». Во 2‑й половине 20 в. первоначальная ориентация преимущественно на языки древних письменных памятников при реконструкции архетипов сменилась учётом данных всех афразийских языков, в т. ч. современных бесписьменных языков, в результате чего кардинально изменились представления о протоафразийской фонологической системе, ранее практически отождествлявшейся с прасемитским состоянием. Особую роль для афразийской морфологической реконструкции сыграли работы Дьяконова. По афразийским языкам регулярно проводятся международные конгрессы; издаются специальные журналы.
В. Я. Порхомовский.
Материалы, посвящённые исследованию афразийских языков, кроме общелингвистических журналов (см. Журналы лингвистические), публикуются в специализированных журналах ряда стран:
Более многочисленны издания по семитской ветви этой семьи:
Е. А. Хелимский.