Лингвистический энциклопедический словарь

Языки́ ми́ра —

языки народов, населяющих (и населявших ранее) земной шар. Общее число от 2500 до 5000 (точную цифру установить невозможно, потому что различие между разными языками и диалектами одного языка условно). К наиболее распро­стра­нён­ным языкам мира принад­ле­жат (считая в числе говорящих и тех, для кого данный язык являет­ся вторым языком межнацио­наль­но­го и международного общения) (млн. чел., 1985): китайский (свыше 1000), английский (420), хинди и близкий ему урду (320), испанский (300), русский (250), индонезийский (170), арабский (170), бенгальский (170), португаль­ский (150), японский (120), немецкий (100), французский (100), панджаби (82), итальянский (70), корейский (65), телугу (63), маратхи (57), тамильский (52), украинский (45). Все языки мира делятся по родственным связям на языковые семьи, каждая из них происходит из группы близких друг к другу диалектов, которые в древности были диалектами одного языка или входили в один языковой союз (группу территориально близких языков, обладающих совокупностью общих черт); см. Генеа­ло­ги­че­ская класси­фи­ка­ция языков.

Наиболее изученной являет­ся индоевропейская семья языков (см. Индоевропейские языки), проис­хо­дя­щая из группы близко­род­ствен­ных диалектов, носители которых в 3‑м тыс. до н. э. начали распро­стра­нять­ся в Передней Азии к югу Северного Причерноморья и Прикаспийской области. По письмен­ным памятникам 2‑го тыс. до н. э. известны исчезнув­шие позднее индоевропейские языки Малой Азии — клинописный хеттский, к которому близок позднейший лидийский (в античное время), и другие анатолийские — палайский и клинописный лувийский, продолжением которого в 1‑м тыс. до н. э. был иероглифический лувийский и (в античное время) ликийский. Со 2‑го тыс. до н. э. по письменным текстам известен также один из диалектов древнегреческого языка, на котором были составлены крито-микенские тексты линейного письма Б. Носители близких к греческому арийских (индо­иран­ских) индо­евро­пей­ских диалектов во 2‑м тыс. до н. э. уже обитали на Ближнем Востоке, о чём свиде­тель­ству­ют месопотамские арийские слова и имена в переднеазиатских письменных памятниках. К древним диалектам арийских племён восходят современные нуристанские (кафирские) языки в Нуристане (область Афганистана), занимающие промежу­точ­ное поло­же­ние между двумя основными группа­ми арийских языков: индоарийской и иранской.

Ранние тексты на древнеиндийском языке были сложены ещё в конце 2‑го — начале 1‑го тыс. до н. э. Из древнеиндийского, литературная форма которого — санскрит — до настоящего времени исполь­зу­ет­ся в Индии, развились среднеиндийские языки (пракриты), а из этих последних — новоиндийские: хинди, урду, бенгальский, маратхи, панджаби, раджастхани, гуджарати, ория (или одри, уткали) и другие. К древнеиндийскому языку очень близки древнеиранские языки 1‑го тыс. до н. э. — древне­пер­сид­ский, известный по небольшому числу слов мидийский и авестийский (язык «Авесты»), а также позднейшие скифские и сарматские диалекты Северного Причерноморья. С последними исторически связаны восточные среднеиранские языки — согдийский (являвшийся языком общения народов Средней Азии), хотаносакский, бактрийский, хорезмийский, известные по памятникам на протяжении более чем тысячелетия. К западным среднеиранским языкам относятся средне­пер­сид­ский (или пехлеви) и парфянский. К новоиранским языкам принадлежат западные — персидский, или фарси, таджикский, курдский, белуджский, татский, талышский и другие, восточные — дари, пушту, или афганский, осетинский (исторически связанный с восточноиранским скифским языком), памирские (в т. ч. ваханский, шугнанский и другие), ягнобский (являющийся продол­же­ни­ем согдий­ско­го).

Начиная с 1‑го тыс. до н. э. известны памятники некоторых западных индоевропейских языков, в т. ч. италийских; этим общим термином объединяют известные по немного­чис­лен­ным письмен­ным памятникам оскско-умбрские языки и латинский язык, относившийся вместе с фалискским языком к латино-фалискской группе (к этой последней был близок и венетский язык). Латинский язык сохра­ня­ет­ся в употреб­ле­нии как язык католической церкви. После распада Римской империи из диалектов латинского языка развились романские языки: испанский, португальский и близкий к нему галисий­ский, каталанский, французский, окситанский, или провансальский, ретороманские, итальян­ский, сардский (сардинский), вымерший в конце 19 в. далматинский и румынский, а также другие близкие к нему балканороманские языки и диалекты.

К италийским языкам близки кельтские, включающие галльскую подгруппу (мёртвый галльский язык), гойдельскую подгруппу, к которой относится ирландский язык (имеющий древние памятники начиная с раннего средневековья), шотландский язык, мэнский язык (на о. Мэн), и бриттскую подгруппу, к которой принадлежит бретонский язык (известный по глоссам с 8 в. и по литературным текстам с 14 в.), уэльский, или валлийский, и вымерший корнский; сохранились также немного­чис­лен­ные древние надписи на иберийском кельтском (кельтибер­ском) языке в Испании. К западной группе древних индоевропейских языков помимо италийских и кельтских относятся мёртвые языки иллирий­ской группы (в кото­рой выделяют собственно иллирийский язык и мессапский), а также германские языки, делящиеся на 3 подгруппы: восточногерманскую — мёртвый готский язык; северогерманскую, или сканди­нав­скую, — шведский, датский, норвежский, исландский; западно­гер­ман­скую — английский и близкий к нему фризский, фламандский, нидерланд­ский, африкаанс (бурский), немецкий, идиш.

Между западными индоевропейскими языками (кельтские, италийские, германские и иллирийские) и восточными (арийско-греческо-армянская группа), к которым относились арийские, греческий и армян­ский (известный по древним текстам на грабаре с 5 в. н. э.), промежуточное положение занима­ли балто-славянские языки. Балто-славянские языки делятся на особенно близкие к западно­индо­евро­пей­ским балтийские — западнобалтийские (мёртвый прусский язык и некото­рые другие диалекты, извест­ные по отдельным словам) и восточнобалтийские (литовский и латышский) — и славянские. К славянским относятся восточно­сла­вян­ские — русский, украинский и белорусский, западно­сла­вян­ские — чешский, словацкий, польский, лужицкие и мёртвый полабский [в бассейне реки Эльбы (Лабы)], и южно­сла­вян­ские — старославянский (на котором основаны несколько вариантов, или изводов, церковно­сла­вян­ско­го языка, остающихся в употреблении в качестве церковного языка), македонский, болгарский, сербскохорватский, словенский.

К древним индоевропейским языкам, занимавшим некогда промежуточное положение между восточ­ны­ми и западными языками, относились также мёртвые тохарские языки (памятники 5—8 вв. н. э., найденные в Центральной Азии), по многим данным объединяющиеся с анатолийскими языками. Многие мёртвые индоевропейские языки известны лишь по очень скудным данным: фригийский, извест­ный по надписям, найденным в Малой Азии, куда фригийцы около 12 в. до н. э. переселились с Балканского полуострова; фракийский на Балканах, связываемый — как и иллирийский — с современ­ным албанским; древнемакедонский, близкий к греческому; филистимский, сближаемый с индо­евро­пей­ским догреческим (или пеласгским); язык лепонтских надписей в Северной Италии, близкий к кельтским; лигурский язык и т. п.

К афразийской (афро-азиатской, или семито-хамитской) макросемье языков (см. Афра­зий­ские языки) принадлежат семитские, древнеегипетский (и его продол­же­ние — коптский), берберо-ливий­ские, кушитские [сомали, оромо (галла) и другие; часть кушитских языков иногда выделяется в особую омотскую подгруппу афразийских языков], чадские (среди которых наиболее распро­стра­нён­ный язык — хауса). Семитская ветвь состоит из 5 групп, которые можно было бы объединить в 2 основные группы: восточную и западную, в свою очередь подразделяемые на северную и южную группы. Восточные (северо-восточные, или северно-периферийные) семитские языки представлены мёртвым аккадским языком Аккада, Ассирии и Вавилона. Северная (или северно-центральная) группа западно­се­мит­ских языков включает ханаанейские языки и арамейские языки (диалекты). К ханаанейской подгруппе относятся мёртвые эблаитский, или староханаанский (древнейшие памятники которого, найденные в 1974—1979 на севере Сирии в древнем г. Эбла, относятся ко 2‑й половине 3‑го тыс. до н. э. и обнаруживают значительное сходство с аккадским), финикийский (финикийско-пунический: язык Финикии и финикийских поселений в Средиземном море, в т. ч. Карфагена, где употреблялся финикий­ско-пунический язык) и моавитский языки, а также древнееврейский язык и его современная форма — иврит. К ханаанейской подгруппе примыкает угаритский язык текстов 15—14 вв. до н. э. из Рас-Шамра (древний Угарит), но этот язык, как отчасти и эблаитский, близкий к угаритскому, занимал особое промежуточное место между западными и восточными семитскими языками. К арамейской подгруппе принадлежит арамейский язык, бывший в начале н. э. наиболее распро­стра­нён­ным языком Ближнего Востока, но позднее почти полностью вытесненный арабским; с восточноарамейскими диалектами исторически связан ассирийский (айсорский) язык. К юго-западным семитским языкам можно отнести 3 подгруппы: южно-центральную — арабский, южноаравийскую и близкую к ним эфиосемитскую (наибо­лее распро­стра­нён­ный из эфиосемитских языков — амхарский).

В картвельскую (южнокавказскую) группу языков (см. Картвельские языки) входят грузин­ский, мегрельский, объединяемый вместе с лазским (чанским) в занскую подгруппу, и сванский. Предпо­ла­га­лось, что картвельские языки родственны северокавказским и образуют вместе с ними кавказскую (или иберийско-кавказскую) семью, но эта гипотеза не доказана; многие из тех общих слов и форм, на которых она основывается, могут объясняться последующим вхождением в один кавказский языковой союз.

Кавказские (иберийско-кавказские) языки иногда объединяются с баскским языком (в Испа­нии и Южной Франции) в эускаро-кавказскую семью, но родство баскского с кавказскими ещё не подтверж­де­но.

Финно-угорские (или угро-финские) языки делятся на 2 основные подгруппы: финскую и угорскую. К угорской подгруппе принадлежат обско-угорские языки Западной Сибири — хантыйский (остяцкий) и мансийский (вогульский), а также венгерский, носители которого уже в 1‑м тыс. н. э. переселились далеко на запад и поэтому оказались отделёнными огромным пространством от носителей обско-угорских языков. Финская подгруппа включает пермские языки — коми-пермяцкий, коми-зырянский и удмуртский (вотяцкий) и прибалтийско-финно-волжские, к которым можно отнести вместе волжские — мордовские (эрзя-мордовский и мокша-мордовский), марийские (луговой марийский и горный марий­ский), а также саамский (2 диалекта в Мурманской области СССР и скандинавских странах) и прибалтий­ско-финские — финский, эстонский и ряд менее распро­стра­нён­ных языков.

Финно-угорская семья языков родственна самодийским языкам Крайнего Севера СССР (ненецкому, энецкому, исчезающему нганасанскому, или тавгийскому, селькупскому), вместе с которыми она объеди­ня­ет­ся в уральскую (финно-угро-самодийскую) семью. С уральскими языками сближается исчезающий юкагирский (на севере Сибири). По мнению некото­рых учёных, уральская семья, в свою очередь, входит вместе с алтайскими языками в более обширную урало-алтайскую семью. К алтайской макросемье языков относят тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки; доказывается принадлежность к алтайской семье и корейского языка, а также японского, образующего особо тесное единство с корейским внутри алтайских. Внутри алтайской макросемьи особенно тесные связи обнаруживаются между тюркскими языками и монгольскими; из тюркских языков к монгольским ближе всего чувашский, в известных отношениях обнаруживающий особую архаичность.

Тюркские языки (в соответствии с уточнённой классификацией А. Н. Самойловича) вклю­ча­ют группы: 1) булгарскую, к которой принадлежит чувашский язык; 2) юго-западную, вклю­ча­ю­щую турецкий, азербайджанский, туркменский языки и некото­рые другие; 3) северо-западную, к которой относятся татарский, казахский, башкирский, караимский, кумыкский, ногайский, каракалпакский языки, а также киргизский, объединяемый вместе с алтайским в особую киргизско-кыпчакскую группу: 4) юго-восточную, включающую узбекский (без некото­рых его кыпчакских диалектов, выделя­е­мых в особую группу) и современный уйгурский; 5) северо-восточную, к которой принадлежит якутский и ряд других языков Сибири и Алтая, а также мёртвые тюркские языки с наиболее древними памятниками [древнеуйгурский (древнетюркский) и язык енисейско-орхонской письмен­но­сти]. К совре­мен­ным монгольским языкам относятся бурятский, собственно монгольский, могольский в Афганистане, дагурский в Северо-Восточном Китае, монгорский в Китае (в районе озера Кукунор). К тунгусо-маньчжурским языкам относится постепенно выходя­щий из употребления маньчжурский язык, эвенкийский, близкий к нему эвенский и ряд других языков и диалектов Восточной Сибири и Дальнего Востока.

Японский язык близко родствен рюкюскому (на островах Рюкю). Однако место среди семей языков мира японского и рюкюского языков, имеющих общие черты не только с алтайскими, но также и с малайско-полинезийскими языками, остаётся ещё недостаточно ясным.

Значительная часть населения Индии (главным образом на юге страны) говорит на языках дравидий­ской семьи (см. Дравидийские языки), к которой принадлежат тамильский, близкие к нему малаялам и каннада, а также языки телугу, куи, гонди, брахуи (на северо-западе Индии) и другие. Согласно дешифров­ке текстов коротких надписей протоиндской культуры 3‑го тыс. до н. э., осуще­ствлён­ной советскими, финскими и американскими исследователями, они написаны на языке, близком к прадрави­дий­ско­му (или общедравидийскому). Убедительно доказывается много­крат­но выска­зы­вав­ша­я­ся гипотеза о родстве дравидийских языков с уральскими, а также с мёртвым эламским языком — одним из древних языков Передней Азии.

Согласно гипотезе, всего детальнее обоснованной В. М. Иллич-Свитычем, индо­евро­пей­ские, афразий­ские, картвель­ские, уральские, алтайские и дравидийские языки вместе образуют одну ностратическую макросемью (см. Ностратические языки). К той же макросемье (иначе называ­е­мой «борейской» или «бореальной») некото­рые учёные относят и языки чукотско-камчатской семьи (чукот­ский, корякский, алюторский, ительменский и другие). Хотя не исключено, что и некото­рые до сих пор не вполне ясные по своим генетическим связям языки Евразии (в частно­сти, по гипотезе Дж. Гринберга, нивхский, айнский, эскимосско-алеутский) могут оказаться входящими в ностра­ти­че­скую («евразийскую», по Гринбергу) макросемью; всего вероятнее, что значи­тель­ная часть остальных языков Евразии входила в другие языковые семьи.

В качестве остатка некогда значительно более обширной семьи языков ряд иссле­до­ва­те­лей рассма­три­ва­ет северокавказские языки.

К северокавказским языкам относятся абхазско-адыгские (северо-западно-кавказские) и нахско-дагестанские (северо-восточно-кавказские). К абхазско-адыгской группе (см. Абхазско-адыгские языки) принадлежат абхазский и абазинский, которые можно объединить в абхазско-абазинскую подгруппу, адыгейский и кабардино-черкесский, образующие черкесскую, или адыгскую, подгруппу, и убыхский языки, а также мёртвый хаттский язык, известный по клинописным памятникам 2‑го тыс. до н. э., обнаруживающий особенно значительную близость к адыгским языкам.

Нахско-дагестанские языки делятся на нахские, или чечено-ингушские (чеченский, ингушский, бацбийский языки), и дагестанские (около 30 горских языков Дагестана), которые включают аваро-андо-цезскую подгруппу (наиболее распро­стра­нён­ный язык — аварский), лакско-даргинскую подгруппу (даргинский и лакский языки), лезгино-табасаранскую подгруппу (лезгинский, табасаранский и многие другие языки). К северо-восточно-кавказским языкам (в особен­но­сти к их нахской подгруппе) близки мёртвые хурритский (тексты 3—2‑го тыс. до н. э. из Северной Месопотамии, Малой Азии и Северной Сирии) и урартский (1‑е тыс. до н. э., государство Урарту на территории исторической Армении), образу­ю­щие хуррито-урартскую подгруппу (к ней гипотетически пробуют отнести и этрусский).

Согласно давно высказывавшемуся предположению, получившему серьёзные подтверж­де­ния, северо­кав­каз­ская семья языков родственна енисейским языкам, с которыми некогда входила в обшир­ное языковое («енисейско-северокавказское») единство. К енисейской семье относится кетский (енисей­ско-остяцкий), на котором говорят жители нескольких селений в бассейне Енисея, и несколько родственных ему мёртвых языков Западной Сибири (коттский, ассанский и другие). Енисейские (кетские) языки, по мнению ряда учёных, родственны и тибето-бирманским.

В тибето-бирманскую ветвь китайско-тибетской (или сино-тибетской) семьи языков (един­ство кото­рой некото­ры­ми учёными ставится под сомнение) (см. Китайско-тибетские языки, Тибето-бирман­ские языки) входит тибетский язык, обладающий ценнейшими средне­ве­ко­вы­ми памятниками письмен­но­сти (с 8 в. н. э.), близко­род­ствен­ные ему тибетские диалекты, бирманский язык, письменные памят­ни­ки которого также восходят к средневековью, и другие лоло-бирманские языки (акха, лису и другие), образующие тесное единство с бирманским. К тибето-бирманским языкам принадлежит также тангут­ский язык, много­чис­лен­ные тексты которого, написанные в средние века, недавно прочитаны. К той же ветви примыкают языки качинской [цзинпо, или качин; Мьянма (бывшая Бирма) и юго-западный Китай] группы. К тибето-бирманским языкам относятся также группа бодо-гаро (бодо, или боро, и другие — в Ассаме и некото­рых других индийских штатах), включающая языки чинской (куки-чинской) подгруппы, и западногималайская группа (к западу от Непала). К китайско-тибетским языкам принад­ле­жит также плохо изученная дзоргайская группа (в Сычуани и Ганьсу и окрестных горах). Предпо­ла­га­ет­ся, что к китайскому языку относительно наиболее близок из других китайско-тибетских языков язык лепча (в Сиккиме).

Но тем не менее китайский язык (при наличии существенных слов, общих с тибето-бирманскими) занима­ет особое место среди всех других языков китайско-тибетской семьи. Китайский язык по своему словарю настолько отличен от других китайско-тибетских языков, что его отделение от общего языка, от которого происходят все языки этой семьи, можно отнести ко времени не позднее 5‑го тыс. до н. э. (письменные тексты на нём — гадательные надписи на костях и на черепахах — в северной части Китая начинаются с конца 2‑го тыс. до н. э.; сравнение позднейших диалектов и ранних заимствований в другие языки позволило восстановить раннее звучание древнекитайского языка, передававшегося иероглификой). Многочисленные китайские диалекты объединяются в 4 основные группы — наиболее много­чис­лен­ную северную, с которой исторически связан язык дунган в Средней Азии, и группы диалектов у, юэ и минь (по другой классификации — 7 основных диалектных групп).

Высказывавшееся ранее рядом исследователей предположение о том, что к китайско-тибетской семье примыкают языки на-дене в Северной Америке, существенно отличающиеся от других америндских языков этого ареала, переосмысляется в свете попыток построения общей сравнительно-исторической грамматики макросемьи, включающей наряду с большим числом неностратических (услов­но «яфети­че­ских»; см. «Новое учение о языке») языков Евразии (северокавказских и примыкающих к ним древневосточных языков — хаттского, хурритского и, возможно, связанного с ним этрусского, носители которого рано переселились в Италию из Малой Азии; вероятно, шумерского; енисейских языков; близких к ним по структуре баскского в Испании и бурушаски в Гималаях; китайско-тибетских языков) также языки семьи на-дене в Северной Америке (к ним относят америндские языки атапаскской группы, а также вымирающий эяк и тлингит; принадлежность к той же семье индейского языка хайда в самое последнее время оспаривается). Очаг распространения на-дене в Северной Америке распо­ла­гал­ся южнее Аляски. Эту семью можно было бы считать пришедшей в Новый Свет позднее всех других америндских языков. Согласно этому новому варианту «яфетической» гипотезы, очаг распространения всей этой макросемьи до переселения в Новый Свет группы, позднее давшей на-дене, следует, скорее всего, поместить в Центральной Азии эпохи палеолита (и начала мезолита). Отсюда носители части диалектов могли переселиться ближе к западу, вступив в ранние контакты с носителями части ностра­ти­че­ских языков в ареале Кавказа и примыкающих к нему с юга областей. Другая часть диалектов той же макросемьи распространилась вплоть до запада Европы (в случае, если наличие общих грамма­ти­че­ских черт у баскского языка, с одной стороны, с северокавказскими, с другой — с енисейскими и бурушаски, а также наличие общих грамматических черт и в шумерском, позволит включить все эти языки в данную макросемью), что произошло до заселения Европы (в частно­сти, Западной) поздней­ши­ми миграционными волнами индоевропейцев, выделившихся из общей массы носителей ностра­ти­че­ских диалектов, группировавшихся в Западной Азии. Та часть «яфетической» макросемьи, которая более всего сохранилась в Центральной Азии, дала начало раннему населению значительной части Средней Азии, гидронимы которой свидетельствуют об обитании носителей енисейских языков на территории современного Казахстана (до движения через неё носителей части индоевропейских, тюркских и уральских диалектов, выделившихся из западноазиатского ностратического ареала). Остатками того же раннего центральноазиатского ареала можно было бы в этом случае признать бурушаски и часть тибето-бирманских языков, другие ветви которых, как и носители китайского языка и семьи на-дене, уходят достаточно рано на восток и северо-восток. Предпо­ла­га­ет­ся, что с 4—3‑го тыс. до н. э. прямые предки китайцев уже обитали в области севернее реки Янцзы. Но при обилии фактов, подтверж­да­ю­щих намечаемую картину ранних переселении носителей диалектов этой макросемьи, её единство в целом и характер миграций её носителей остаётся гипотетическим (в большей мере, чем единство ностратической макросемьи, распад которой относился к более позднему времени). Точная классификация языков Восточной и Юго-Восточной Азии вызывает большие споры.

Из-за значительного числа заимствований достаточно древней эпохи к тибето-китайской семье языков ранее относили языки мяо-яо (в юго-западном Китае, северном Таиланде и Вьетнаме), носители которых около рубежа 2‑го и 1‑го тыс. до н. э. разделились на группы мяо и яо благодаря переселению части отдалённо родственных им тайских языков (их дун-шуйской подгруппы). Как предполагается, мяо-яо, тайские языки, языки кадаи (иногда включавшиеся в тайскую группу в более широком смысле) и австронезийские (или аустронезийские, ранее называвшиеся малайско-полинезийскими) образуют единую «австротайскую» (или аустротайскую) макросемью. Её распад следует отнести к эпохе не позднее 5‑го тыс. до н. э. (если не ранее). В собственно тайскую подгруппу входят, в частно­сти, близкие друг к другу юго-западные тайские языки (тайский, или сиамский, лаосский, шанский, ахом), на которых в средние века уже создаются первые письменные тексты; северо-восточные (или северные) тайские — северные чжуанские диалекты (в Южном Китае) и язык буи, и центральные (нунг и южные чжуанские диалекты). К юго-западно-тайской ветви ближе дун-шуйская группа, но её разделение (на основании хронологии заимствованных слов древнекитайского происхож­де­ния в юго-западно-тайском и дун-шуйском) датируется временем до эпох Цинь и Хань. К собственно тайским (или таи-чжуанским, по другой терминологии) языкам примыкает группа кам-сун. Кадайскую группу макросемьи австро-таи образуют языки ли, лакуа, гэлао и другие. Проблема вхождения в аустротайскую макросемью австро­не­зий­ской семьи остаётся дискуссионной. Согласно аустротайской гипотезе, особая близость австро­не­зий­ских языков к языкам мяо-яо, тайским и кадайским подтверж­да­ет­ся характером чамских языков (группа австронезийских языков на территории юга Вьетнама, включающая кроме чамского языка, известного на протяжении почти полутора тысяч лет благодаря письмен­но­сти древнего государства Чампо, язык джараи и другие). Однако некото­рые черты общечамского языка и его позднейших диалек­тов, превратившихся в современные чамские языки, объясняются и поздней­ши­ми контактами с языками других семей юго-востока Азии. Кроме чамской ветви к австронезийским языкам относятся североавстронезийская ветвь (цоу и ряд других австронезийских языков Тайваня, весьма архаичных по своей структуре; некото­рые из них полностью вымерли, другие малочисленны) и наиболее обширная индонезийская ветвь (малайзийский, индонезийский, яванский, батак, даяк и другие языки Индонезии, тагальский и ряд других языков Филиппин, малагасийский на Мадагаскаре и т. п.). Наличие многих специфических слов, указывающих на обитание у морского берега, в австронезийском исходном словаре делает возможным приуро­че­ние первоначальной прародины либо к северному ареалу (Восточ­ный Китай, Тайвань), либо к одному из больших островов (возможно, к Яве). К индонезийским языкам близки полинезийские и языки Меланезии, распространившиеся в Океании благодаря более поздним миграциям в восточ­ном направлении, осуществившимся, по-видимому, уже к 5‑му тыс. до н. э.

Загадочной остаётся проблема соотношения тех черт японского (и близкого к нему рюкюского) языка, которые явно объединяют его с австронезийскими, и алтайских (ностратических в конеч­ном счёте) элементов в японском. Несомненно, что в японский язык (как и в айнский — возможно, через древнеяпонский) проник ряд австронезийских морфем, но степень и характер их соотношения с морфе­ма­ми алтайского происхож­де­ния подлежит уточнению. Австронезийские языки в целом при возмож­но­сти их древнего вхождения в австротайскую семью имеют много общих черт с языками аустро­ази­ат­ской макросемьи. По аустротайской гипотезе, эти общие черты объясняются наличием древнего аустро­ази­ат­ско­го субстрата в австронезийском; в этом случае австронезийские языки распро­стра­ни­лись из Юго-Восточной Азии. По альтернативной гипотезе, австронезийский входит в одну австри­че­скую (аустрийскую) макросемью с аустроазиатскими языками. К аустроазиатским языкам принад­ле­жат вьетмыонгские (вьетнамский и несколько родственных ему языков во Вьетнаме), имеющие значи­тель­ный пласт общей (субстратной?) лексики с тайскими; возможно, языки подгруппы семанг-сакай, точные генеалогические отношения которых, однако, не вполне выяснены; языки мон-кхмер (кхмер­ский в Камбодже, близкий к бахнарской группе в Лаосе, и языки монской группы), обнаруживающие и определённые связи с мяо-яо (возможно, объясняемые поздней­ши­ми контактами); языки палаунг-ва (палаунг, рианг, ва в Мьянме, лава в Таиланде, кха, пхенг и другие горные языки Лаоса и Южного Китая); язык кхаси в Бангладеш, давно отделённый от палаунг-ва благодаря миграциям сино-тибетских племён — каренов и чинов, предположительно уже около 4—3‑го тыс. до н. э.; языки мунда (сантали, мундари и хо, образующие одну группу в Северо-Восточной и Центральной Индии; кхариа и родствен­ные языки к западу от Калькутты; курку далее к западу; савара, или сора, образующий отдельную ветвь). Не вполне ясно отношение к этим языкам некото­рых других языков Индии, в частно­сти нагали (в центральной Индии), а также никобарского на Никобарских островах (иногда сближаемого с палаунг-ва и мон-кхмерским). Аустроазиатский субстрат выявляет­ся не только в австронезийском, но и в древнекитайском, что иногда приводится и в качестве аргумента против его безусловного объеди­не­ния в одну семью с тибето-бирманским; однако эти аустроазиатские слова, скорее всего, были заим­ство­ва­ны в древнекитайский в эпоху, когда народы, говорившие на одном из аустроазиатских диалек­тов, обитали в долине реки Янцзы (самое название которой объясняется из аустроазиатского), тогда как на древнекитайском языке говорили только в более северной области.

Согласно недавно выдвинутой индо-тихоокеанской гипотезе, вымирающий язык Андаманских остро­вов (иногда сопостав­ляв­ший­ся с языком сакай, включа­е­мым в семью аустроазиатских языков) родствен значи­тель­ной части языков Новой Гвинеи и прилегающих островов, условно называемых папуасскими; возможно, что в индо-тихоокеанскую макросемью входят и некото­рые другие языки, которые (как сакай) считаются аустроазиатскими. Среди остальных «папуасских» языков выделяется несколько групп, пока несводимых друг к другу. Но часть их, возможно, следует объединить с языками Австралии, образующими вместе единую австралийскую семью языков, единство которой не подлежит сомнению.

В Африке, к югу от Сахары, основная часть населения, согласно новым опытам класси­фи­ка­ции, говорит на языках двух макросемей: конго-сахарской («суданской» в более ранней терминологии), состоя­щей из нигеро-кордофанской (конго-кордофанской) и нило-сахарской и обособленно стоящей койсанской. Нигеро-кордофанская семья состоит из двух групп — нигер-конго и кордофанской. В соста­ве нигеро-конголезской группы выделяется обширная подгруппа бенуэ-конго, включающая бантоидные языки, к которым относятся и языки банту [важнейшие из них — суахили, руанда, конго, рунди, луба, луганда, лингала, (се)сото, (иси)зулу]. Из восточнобантоидных языков Судана наиболее распро­стра­нён­ным являет­ся язык тив. Некото­рые учёные предполагают, что языки банту и бантоидные языки Судана, объединяемые в группу нигер-конго, связаны, с одной стороны, с афразийскими языками, с другой стороны, с некото­ры­ми кордофанскими языками Судана (конго-кордофанская группа). От банту и бантоидных языков отличны следующие группы внутри бенуэ-конго: равнинная, или плато (камбари-реше, пити, биром и другие), группа джукуноидных языков, группа Кросс-Ривер (боки и другие). К другим подгруппам внутри нигеро-конголезской группы относится адамава (тула-кему, чамба-мумбала, дакатараи, вере-дурру, мумуйе-зинна, дамакари, юнгур-роба, каи, йен-мунга, лонгуда, фели, нимбари, буа-хобе, маса). К восточным языкам нигеро-кордофанской группы принадлежат гбайя-нгбака, банда, нгбанда-екома, занде-памбиа, нгбака ма’бо — бангба, ндого-мангал, мади-донго, мандунга-мба. К нигеро-кордофанской группе относятся также подгруппы западно­атлан­ти­че­ская (языки фула, волоф, киси и другие), манде (языки малинке, бамбара, сонинке, менде и другие), вольтийские (языки моси, или море, груси, лобо и другие) и ква (языки акан, эве, йоруба, ибо и другие). Некоторые из бантоидных языков (как тив), языки «западнонигритской» группы (адамава, убанго, кордофанские), а также ква в последнее время привлекают для обоснования давно предполагавшегося единства всех «суданских» («конго-сахарских») языков, в которые входят и нило-сахарские. Нило-сахарская семья включает группы шари-нильскую, центральносуданскую, а также северную (бонго-гбери, сара, вале, бубама; креш, бинча-кара), юго-восточную (мору-мади, кангберу-алуа, мангбуру-эфе, ленду); предпо­ла­га­ет­ся отдель­ность групп сонгаи, сахарской, маба, фур, кома. В случае если недавно вновь обосно­ван­ная гипотеза о единстве всех «конго-сахарских» (суданских) языков будет доказана, это может открыть особую перспективу в исследовании связей языков Северной Африки и смежных районов Евразии, с одной стороны, которые в основном относятся к афразийской (семито-хамитской) группе ностратической макросемьи, и языков Африки к югу от Сахары, с другой. Обнару­жи­ва­ют­ся определённые черты сходства между афразийскими языками и языками бенуэ-конго (в частно­сти, банту и другими бантоидными), что может быть проявлениями очень отдаленных древних родственных связей (в конечном счёте между ностратическими языками и конго-сахарскими), если они не смогут быть объяснены как следствие позднейшего взаимодействия этих языков уже на территории Африки.

Особое место на юге Африки занимают готтентотские языки, часто объединяемые вместе с бушмен­ски­ми в группу койсанских языков, к которым присоединяются некото­рые языки Восточной Африки (сандаве, хатса). Возможно, что именно койсанские языки представляют языки древнего населения Африки (в такой же мере, как енисейские и некото­рые другие, им родственные, — остаток языков раннего населения значительной части Евразии). Очень плохо изучены так называемые пигмейские языки Южной Африки (самый термин остаётся столь же условным, как «папуасские» языки).

Условным обозначением, не имеющим реального классификационного смысла, являет­ся и обозна­че­ние части языков севера Сибири и Дальнего Востока как «палеосибирских», или «палео­ази­ат­ских». Западными «палеосибирскими» языками называли енисейские, родствен­ные связи которых опреде­ля­ют­ся благодаря выявлению их связей с северокавказскими и другими близкими им языками (отдель­ные сходства между енисейским и «палеоазиатским» юкагирским, близким к уральскому и, следо­ва­тель­но, к ностратическому, вероятно, объясня­ют­ся поздней­ши­ми контактами на территории Сибири и сопредельных областей). Такие палеоазиатские языки, как чукотско-корякские (чукотский, корякский, ительменский), могут быть включены в ностратическую семью (хотя эта гипотеза принимается только частью исследователей). Сходную гипотезу предлагали и в отношении нивхского (гиляцкого) языка, но речь может идти, по-видимому, лишь о проникновении в него некото­рых отдельных заимствований (общих и с другими языками Восточной Азии и Дальнего Востока). Изолированно стоит среди других языков Восточной Азии айнский язык (в северной Японии), сопостав­ля­е­мый (как и енисейские) с языками американских индейцев. Эскимосский язык, близко­род­ствен­ный алеутскому, или унанган­ско­му, широко распро­стра­нён по северному морскому побережью северо-востока Азии, севера Америки и Гренландии. Он представляет собой, по-видимому, след одной из последних волн заселения Северной Америки волнами пришельцев из Старого Света. Сопоставления эскимосско-алеутского с индо­евро­пей­ским и в целом ностратическим в последнее время повторяются всё чаще. Кроме эскимосско-алеут­ско­го и на-дене, сближаемых с двумя обширными макросемьями языков Старого Света, к американским языкам коренного населения, сопоста­ви­мым с нострати­че­ски­ми, принадлежат языки группы пенути (в частно­сти, винтун на севере Калифорнии и другие). Но в этом случае характер связей скорее может говорить о том, что эта группа америндских языков до прихода в Северную Америку взаимодействовала (скорее всего, на территории Сибири) с уральско-юкагирской языковой группой (возможно, что речь идёт только о следах языковых контактов, а не о языковом родстве); часть общих лексических элемен­тов вместе с тем находит параллели и в енисейском. Другие предлагавшиеся сопостав­ле­ния языков Старого Света и америндских (например, тюркских языков и кечуа в Южной Америке) касались отдель­ных изолированных групп слов и не позволяют сделать определённых выводов о возможном языко­вом родстве.

Большинство языков Северной Америки объединяются в крупные макросемьи, возможно в конечном счёте родственные друг другу. К таким макросемьям (кроме изолированно стоящих на-дене языков) относится алгонкино-мосанская, или алгонкино-вакашская, состоящая, по одной из классификаций, из алгонкинских (наиболее детально изученная семья, включающая ритванскую подгруппу — языки юрок и вийот на Тихоокеанском побережье Калифорнии, алгонкинскую группу в Канаде и США, в том числе кри, оджибва, меномини, фоке и другие) и вакашских (нутка, квакиутль и белла-белла на острове Ванкувер и прилегающей части материка), которые объединяются в мосанскую подгруппу вместе с группой чемакум (частично вымершей) и чрезвычайно архаичными салишскими языками (шусвоп, калиспел и ряд других). Предпо­ла­га­лись также особые связи алгонкино-вакашского (алгонкино-мосанского) с кутенаи (на границе Канады) и языками группы галф (подраз­де­ля­ю­щи­ми­ся на муского-натчезскую группу в штатах Луизиана и Миссисипи, с подгруппами натчез и чоктау-алабалая-крик; особняком стоят вымерший туника и два языка той же группы в Луизиане). Большое пространство занимают языки макросемьи хока-сиу, делящиеся на группу хока (с северокалифорнийской ветвью, включающей яна и ряд других языков, группу юма в штатах Аризона и Калифорния, а также отдельные группы языков в Мексике, Никарагуа и Гондурасе) и сиу (лакота, кроу и некото­рые другие языки северных прерий, а также вымершая юго-восточная группа), с которыми в последнее время объеди­не­ны ирокезские и каддайские языки. Макросемья юки-пенути включает юки (ранее относимый ошибоч­но к хока-сиу) и пенути (винтун, сопостав­ля­е­мый, как и юки, с уральско-юкагирским; мивок, майду и другие языки центральной Калифорнии); единство всей группы некото­ры­ми американистами подверга­ет­ся сомнению: ацтеко-таноанская (или тано-юто-ацтекская) макросемья охватывает собствен­но юто-ацтекские языки (в т. ч. язык древнего ацтекского государства, имевший памятники иеро­гли­фи­че­ско­го письма в доколумбовой Мексике и длитель­ную позднейшую литературную традицию), а также языки тано (в Нью-Мексико) и киова (в штате Оклахома). В Центральной Америке особенно суще­ствен­на макросемья майя-соке, состоящая из семей майя (к ней относится язык майя, представленный значительным числом частично дешифрованных древних надписей и рукописей доколумбового време­ни, а также ряд других относительно близких друг к другу языков в Мексике и Гватемале) и михе-соке (несколько вымерших языков, а также языки михе, соке и пополука на полуострове Теуантепек в Мексике). В ту же макросемью включают также языки хуаве (на Тихоокеанском побережье полу­остро­ва Теуантепек) и тотонакскую группу (в т. ч. тотонак и тепехуа в Мексике), но эта гипотеза подверга­ет­ся сомнению.

Согласно америндской гипотезе, макросемьи алгонкино-мосанская, юки-пенути, тано-юто-ацтекская и майя-соке родственны не только друг другу, но и следующим основным макросемьям языков Южной Америки: аравакской (обширная группа языков Гайяны, Венесуэлы, Боливии и Колумбии), яномано-пано-таканской (вклю­ча­ю­щей семью чибча на пространстве от Никарагуа до Колумбии, а также наибо­лее распро­стра­нён­ный язык индейцев Южной Америки кечуа, бывший основным языком царства инков, а также язык аймара, широко используемый в Перу и Боливии), тукано (в Колумбии, Эквадоре и Бразилии), уитото (отдельные племенные языки в Колумбии), тупи-гуарани (обширная группа языков Гайяны, Бразилии, Боливии, Аргентины, к которой принадлежит основной язык Парагвая гуарани и тупи-намба, широко исполь­зо­вав­ший­ся как основной язык межплеменного и межнационального обще­ния на восточном побережье Бразилии в 16—17 вв. н. э.), же (макросемья, включающая ряд подгрупп индейских языков Бразилии). Иногда яномано-пано-таканские, аравакские, тупи-гуарани и некото­рые другие языки объединяют вместе в андо-экваториальную группу. Открытым остаётся вопрос о месте карибских языков (в Венесуэле и Гайяне), которые, по одному из вариантов америндской гипотезы, не входят в единую америндскую семью, разделение которой должно было относиться ко времени вскоре после заселения Америки основными пришельцами. Некоторые из чрезвычайно много­чис­лен­ных языков юга и центра (отчасти и севера) Америки ещё недостаточно иссле­до­ва­ны, и их класси­фи­ка­ция не менее условна, чем класси­фи­ка­ция «папуасских» и «пигмейских» языков Старого Света.

Ранее, выдвигая гипотезу о родстве между собой всех без исключения индейских языков Америки, М. Сводеш предположил, что все современные языки мира восходят к диалектам одной языковой семьи, существовавшей в Старом Свете несколько десятков тысячелетий назад (согласно Сводешу, в то время существовали и другие семьи, исчезнувшие бесследно). Однако методы определения времени распада языковой семьи, введенные Сводешом и широко исполь­зу­е­мые в современ­ной лингвистике (см. Глоттохронология), не дают достоверных результатов применительно к периодам, превышающим 4—5 тысячелетий, и поэтому выводы Сводеша (а до него А. Тромбетти) о моногенезе (едином происхож­де­нии) всех языков Америки и Старого Света не являются надёжными. Но вместе с тем исследования последних лет позволили объединить почти все известные ранее основные семьи языков Старого и Нового Света в относительно небольшое число макросемей, между которыми, в свою очередь, заме­ча­ют­ся некото­рые связи. Поэтому допущение о единстве хотя бы значительной части известных нам языков мира представляется более аргументированным, чем до осуще­ствлён­ных за последние годы выдаю­щих­ся достижений в области генеалогической классификации языков. Но оконча­тель­ным выво­дам о ранней истории языков мира препятствует недостаточная изученность большого числа языков.

Можно предполагать, что значительное число языковых семей сохранилось лишь в отдель­ных назва­ни­ях мест и заим­ство­ва­ни­ях или исчезло бесслед­но; сохранив­ши­е­ся памятники некото­рых древнейших языков (в частно­сти, иероглифического языка Крита) остаются нерасшифрованными. Некоторые древней­шие культурные языки человечества (шумерский, этрусский) ещё не нашли обще­приз­нан­но­го места в генеалогической классификации языков, хотя и в этом отношении в последние годы достигнут целый ряд выдающихся успехов.

Классификация языков Америки, Африки, Юго-Восточной Азии, Новой Гвинеи и Океании во многом ещё детально не разработана. Поэтому картина языковой истории человечества, рисуемая современ­ной наукой, явля­ет­ся весьма прибли­зи­тель­ной.

Вяч. Вс. Иванов.